Глава 9
Малиновский неодолимо тянулся к кабинету Киры – он и сам не понимал: что такое, что ему надо? Для себя решил, что разговор, все-таки, не закончен, да и узнать – как самочувствие: не мешало бы…
В дверях столкнулся со Ждановым; тот был так счастлив, что свои планы Роман немедленно отложил:
- Палыч, привет! Я тебя сегодня потерял!
Блаженно жмурясь, Андрей, плавая в своих мыслях, рассеянно поприветствовал друга.
- Та-а-ак… точно с Пушкаревой помирился, - высказал предположение Малиновский.
У Андрея даже вопроса не возникло: как Рома догадался.
- Да-а-а-а, Ромка! Да-а-а-а! Все! Помирился, все хорошо, все замечательно, все так замечательно, ты даже не представляешь себе – как! Она меня простила, Малиновский! Она простила!!!!
- Я рад за тебя! – опасливо отошел в сторонку Роман, ему почему-то показалось, что Жданов от избытка чувств вполне способен сейчас начать душить его в объятиях, - И что дальше?
- Как что? – Андрей слегка обиделся на странный, по его мнению, вопрос, - Мы решили пожениться!
- Решили – что? – поперхнулся Рома. Нет, конечно, вся эта лубофф ждановская у него никогда не находила понимания, но можно было надеяться, что наваждение пройдет, развеется, испарится… Но жениться? Недолгий период официального жениховства с Кирой Андрей проходил с физиономией человека, наевшегося лимонов; да, он пытался как-то привыкнуть к этой мысли, но упоминания о каких-то конкретных вещах, касающихся брака, его раздражали. И тут… с таким счастьем…
- А-а-а-а! Я понял! – облегченно выдохнул Роман, - ты хочешь жениться, чтоб обезопасить компанию! А то уедет снова…
Вот теперь с непониманием смотрел уж Андрей6
- Ты о чем, Малина? Какая компания? Я люблю Катю, она любит меня, мы просто хотим быть вместе! Что тут непонятного?
- Все непонятное! – по-бабьи всплеснул руками Роман, - кто ж вам мешает быть вместе? Жениться-то зачем?
- Ну-у-у-у…. – Жданов попытался перевести все в более естественное для ромы русло, - у нее родители строгие… Очень.
- А-а-а-а! – опять воскликнул Рома, - ясно! Папа просто так не разрешает… Но… Палыч… слушай…ну, хорошо, она не может оставаться на ночь, но вечера-то в твоем распоряжении? Я что-то не замечал, чтоб, когда твоя дЭушка задерживалась на работе, ее тут пасли с овчарками? Спокойно. После работы. Трахнул подружку и отвез ее домой, в чем проблема?
Андрей скривился:
- Это ты своих подружек трахаешь!
- Ох! – театрально приложил Рома руку ко лбу, - прости, конечно! Безусловно, любезный друг, я своих подружек трахаю, а ты Катеньку возносишь на небеса!
- Ты придурок, - ласково сказал Жданов.
- Придурок, еще бы! Только, извини, до фонаря – как ты это называешь. Хоть так, хоть сяк – е..я она и в Африке то же самое, структура процесса не меняется!
- Замолчи! – сжал кулаки Жданов.
- О, господи! – Рома вознес глаза к потолку, - вот так и пропадают люди! А этот был не из худших! Что же заставило его поменять беззаботное житье холостяка на брачные кандалы? Что вы можете ответить на это, господа присяжные заседатели? Или вы, господа адвокаты? Каким колдовским зельем опоила нашего подзащитного гражданка Пушкарева Е.В.? Или – стойкое помутнение рассудка вызвал коварный укус брекетами?
- Заткнись!
- Жданов! Ну, ладно, я понимаю – Катька твоя оделась прилично, на человека стала похожа, но что стулья-то ломать?
- Заткнись, я сказал!
- Ты скажи лучше, что о женитьбе ты сказал несерьезно, чтоб растрогать девушку!
- Я серьезно сказал!
- А вот не верю! – Малиновский сложил руки на груди и встал в позу, почему-то, Наполеона, - а вот не верю – и все тут! Базар-вокзал-милиция! Подадите заявление, она начнет тебе, как Кира, всякие журнальчики и проспекты таскать… Рома скорчил рожицу, пародируя Пушкареву, и пискляво затянул, - а вот посмотри, милый, какая квартирка, а? Комнат пятьдесят нам хватит, как ты думаешь? Ой, не-е-е-ет… может, лучше пентхауз?.. А вот это платьице мне пойдет, как ты, милый думаешь?
Глядя на кривляние Малиновского, Андрей сначала разозлился, а потом…
Потом вдруг успокоился.
- Я понял, Малиновский… Я все понял насчет тебя… Ты мне просто завидуешь…
- Что-о-о? – выпучил глаза Рома, - Я? Тебе? Ты совсем с ума сошел!
- Да-да, - подтвердил Жданов свое озарение, - ты столкнулся с тем, что для тебя непознаваемо… ты не понимаешь… не знаешь – что значит любить… вот и бесишься… Это как в детстве… когда кто-то из мальчишек первым влюбляется, все начинают издеваться… от глупости и зависти… тили-тили-тесто… только все потом вырастают… в ты, Малина, где-то там и застрял… мне тебя жалко…
Роман слушал этот монолог со все возрастающей злостью – этот недоумок, сынок маменькин-папенькин о любви рассуждает? Да что он знает о любви? Что ОН о ней знает?!!
- Да что ты о любви знаешь?! – только и смог проговорить Рома вслух, тон фразы: от орущего «Да!» до совсем еле слышного «знаешь», так поразил обоих, что оба замолчали, недоуменно глядя друг на друга.
Жданов не посмел спросить – о чем это он.
Рома не посмел продолжить этот разговор вообще.
Он отодвинул Андрея с дороги и вышел.
Кипело в нем что-то, бурлило и плавилось; расковыряли, гады, эти чёртовы болячки, которые он засунул так глубоко, что и думать о них забыл… хихом да хахом всё в жизни встречал, запретил себе привязываться к кому бы то ни было, да сам и не заметил, как привязался – и к Жданову, и к Кире, и даже к Катьке. Ох, инструкция… как же у него мозгов то хватило на такую дрянь… кому он мстил? Себе? Жизни? Жданову – за что? За то, что тот его другом считал? К Викусе толкнул?
Да, не смешно даже – сам же не против с Викусей был; до поры до времени… Смеялись? Да на себя посмотри – ты бы не смеялся? Ты сам то - что задумал? Демиург хренов… И что на Жданова взъелся? Порадовался бы за него, что у друга сложилось то, что у тебя не получилось… Изменился ведь, серьезным стал, всё мальчишество вышибло из него, всё дерьмо подростковое ушло… Женится… Сам, по своей воле… Вчера, когда Кире говорил об этом, интуитивно сказал – подсознание плюхнуло, потому что сам – женился бы, не думая – женился.
Что теперь? Всем, кто рядом, расплачиваться за то, что сам когда-то не мог?
Рома сам не заметил, как примчался в президентскую приёмную…
- Маша, начальство у себя?
- Да, я сейчас доложу, - Маша, нажав на кнопочку селектора, нагнулась к микрофону, - Катя, тут Малиновский пришел…
Андрей проводил взглядом Рому, пожал плечами.
Что-то не то творилось с другом, а что – понять он не мог… Завидует… Почему – завидует? Почему с такой злостью к Кате относится, как понять? Или… было в его жизни что-то такое, чего он не рассказывал никогда? Давно было, еще дома? Ведь вся его жизнь в Москве у Андрея на глазах протекала…
Но все равно… Ведь не отбивал Андрей у него девушку… Ни у кого не отбивал…
Катя… они предназначены друг для друга – вот и все…
Как о Кате вспомнил – так обо всем другом забыл, растекся лужицей по столу и улыбался глупо, мечтая…
Кира, выпив кофе, почувствовала себя лучше.
Да и душевная боль пересилила физическую – чем меньше дурноты накатывало на организм, тем больше черной горечи скапливалось в сердце…
Вот только – поздно. Мосты сожжены, пути назад нет – если она сейчас попытается вернуть Жданова, то наткнется, в лучшем случае, на недоумение… Нет уж… Давай-ка, Кирочка, выкарабкиваться… Что там у нас по плану дальше?
Удивить?
А что, интересно, сегодня Малиновский делать будет? Шарахаться? Или наоборот? Он поверил в то, что она не станет рассказывать?
Вернулась к себе, позвонила Юлиане.
Рассказала – не все, конечно, без подробностей. Но о том, что он пришел утром – говорила.
Девушки решили, что план, несомненно, шел по плану. Даже лучше, чем можно было предположить.
Кира, правда, сомневалась, но Юлиана вселила в нее уверенность:
- Послушай! Это же абсолютно ясно, что он заинтересовался тобой – ты перед ним показалась в другом качестве! Одно то, что ты спокойно сообщила о том, что отпустила Жданова, уже должно повысить его интерес. Он же привык, что ты цепляешься, а тут – раз! Холодное спокойствие! И, послушай! Он бы не приехал утром, если бы в нем ничего не дрогнуло! Ну, хорошо – отдал бы ключи, да и все! Но он хотел поговорить. Он – да, опасался, что ты проболтаешься, но не только это… Мне кажется, он чувствовал себя виноватым…
- Не знаю.. Но, хорошо, допустим… А дальше – что? Мне не хотелось бы удивлять сразу всех в ЗимаЛетто, а снова приходить к нему домой… Увольте…
- Кира, у нас же несколько вариантов… Давай подождем, посмотрим – что он предпримет сегодня… Если это будет что-то из ряда вон – звони. Если что-то такое, что в нашем плане предусмотрено – действуй. Ну и… я на связи.
- Катя… - и слова застряли в горле, прокашлялся, - Екатерина Валериевна…
И снова замолчал. Смотрел на нее и глазам не верил: красивая… Почти безупречно… Ничего Катю прежнюю не напоминало… будто другой человек совсем, как и не было мышки-норушки… наваждение… И глаза, господи, каким нестерпимым счастьем сияют глаза! Злость опять ринулась было в душу, но он только головой махнул, отгоняя… Боже, какая красавица!
Катя удивленно смотрела на замершего Малиновского, пожирающего ее глазами, но когда Рома вдруг, будто в забытьи, прошептал «Боже, какая красавица…», она не выдержала и рассмеялась.
А вот от этого неожиданно звонкого, по-детски счастливого смеха, Малиновский и сам повеселел; злость испарилась полностью, и душа будто раскрылась навстречу чужому счастью, как травинка, покидая темные недра, тянется к солнцу, теплу и свету, так и он неосознанно потянулся к этой светлой девушке с прекрасными сияющими глазами.
Катя должна была бы ненавидеть его, но отчего-то ей стало жалко… Она не понимала, но каким-то тайным женским чутьем почувствовала, что с Романом что-то происходит, будто ломка какая-то, будто он учится видеть жизнь другими глазами.
Отчего бы это? И вправду осознал? Или вид у него был взъерошенный? Или… или все объясняется лишь тем, что Рома признал в Кате женщину, красивую женщину? И Катя просто… просто простила ему инструкцию, ибо наступил момент ее триумфа?.. Разве вспоминает триумфатор мальчишку в песочнице, который растоптал кулички?
Детские шалости… инфантильный подростковый юмор… Она простила Андрея… и… и нет уже ненависти к Роману, испарилась ненависть вместе со сброшенной окончательно лягушачьей шкуркой и поцелуем прекрасного принца…
А у Ромы почему то туго сжималось сердце, спазмами отдаваясь в горле – сам себе он казался сейчас мальчиком Каем, у которого только что выскользнула из глаза льдинка… И не хотелось смеяться и острить…
Он подошел к столу, сел и сказал, глядя Пушкаревой прямо в глаза:
- Катя… простите меня… я был полным придурком…
- Вы серьезно, Роман Дмитрич?
- Я абсолютно серьезно…
- А… зачем вам это? Прощение?
- А зачем прощение вообще?
- Чтоб облегчить вашу совесть?
Малиновский хмыкнул. Вот скажет ведь! Не удержался:
- Маленькая язва!
Катя довольно захохотала, откинувшись на кресле, а Рома захохотал следом, и они смеялись, время от времени погладывая друг на друга, пока не успокоились одновременно. И вместе со смехом вышел оставшийся яд.
- Идите, Роман Дмитрич… я вас простила…
- Правда?
Улыбнулась:
- Правда!
Около дверей он остановился:
- Катя… Жданов любит вас… это правда…
- Спасибо…
Рома, находясь в легкой прострации от сделанного, направился к себе.
В приемной он приостановился, глядя на дверь Киры, но, закусив губу, повернул к себе.
Жданов увлеченно перерывал «Желтые страницы», мурлыкая себе под нос нечто среднее между маршем Мендельсона и собачьим вальсом.
- Палыч…
Андрей поднял голову:
- О! Ромка, слушай, на какую букву могут быть конюшни?
- Конюшни? Что за фантазия?
- Да я вот подумал – а что, если мы с Катей в ЗАГС поедем на карете?
Малиновский снисходительно улыбнулся.
Чёрт, когда он успел повзрослеть? Полчаса назад Жданов отчитывал его, как мальчишку. А теперь Роман смотрел на друга и ощущал себя таким старым… словно много лет спустя сел в машину времени и вернулся в прошлое… и взирал теперь на Андрея – такого, каким тот был… очень давно…
Малиновский смотрел и улыбался. Ну, конечно. Конечно… Жданов всегда был нетерпелив; и когда до желаемого оставалось лишь несколько шагов, он перепрыгивал оставшееся пространство, не в силах медлить далее… В этот раз Жданову достался не просто приз, а королевский приз… Катя… нет, не принцесса… куда там этим глупым тщедушным созданиям до нее!
И Рома понимал, что счастлив за друга и за Катю… Вот теперь – счастлив по настоящему; черти из прошлого действительно оставили в покое его душу… Дай Бог – навсегда…
- Палыч, ты на меня, надеюсь, не обиделся?
Андрей смешно моргнул глазами, словно не понимая, потом улыбнулся:
- Да нет, Ром… что ты… только…
- Да?
- Может быть… ты попросишь у Кати прощения? Я… не совсем уверен, что…
- Я только что от нее.
- Да? – брови Жданова взлетели вверх, - И?..
- Мы поговорили… и… кажется… нашли общий язык…
- Серьезно?
- Вполне.
Друзья обнялись.
Кира подняла глаза на вошедшего – Малиновский.
Она не хотела видеть его сейчас; не его… не сейчас… Усилием воли взяла себя в руки:
- Ты что-то хотел?
- Всего лишь интересуюсь твоим самочувствием… Боюсь, моя вина в этом тоже есть…
- Так чем ты меня напоил? Я до сих пор не могу отойти…
- Прости… Это, действительно, обычной напиток… скорее всего, все дело в том, что твой организм слишком непривычен к выпивке… Тебе нельзя столько пить…
- Не напоминай! – Кира подперла рукой голову и устремила взгляд в окно.
Роман покачал головой.
Катя и Андрей – счастливы… за счет Киры… И все это произошло потому, что он, Роман Малиновский, решил поиграть чужими судьбами… Ему было просто весело, а о последствиях он и не задумывался – он вообще не умел задумываться о последствиях.
Нет. Не так. Разве… разве они счастливы за счет Киры? Разве, не случились инструкции, сейчас сияли бы глаза Жданова? Нет…
Если было бы по-другому, то… не были бы счастливы Андрей с Катей… и Кира – тоже… Какая радость от того, что в паспорте штамп, а в постели – пусто? Такая судьба устроила бы Клочкову – ведь она искала только кошелек. А Кире нужна любовь… Которую не купишь ни за деньги, ни за социальное положение… И глупо спрашивать – почему… почему… почему одни влюбляются правильно, а другие… им остается только мечтать… И плакать – тем, кто умеет…
Рома вздохнул – неожиданно громко, Кира удивленно посмотрела на него.
- Послушай… - сказал он, - давай вечером сходим куда-нибудь…
- Что? Зачем?!!
- Я… виноват… мне хотелось бы как-то загладить свою вину… пусть вместо противного у тебя в памяти останется хорошее воспоминание обо мне…
- Т-т-ты что?.. Собираешься уехать?
- Уехать? С чего бы вдруг?
- Ты так сказал… будто прощаешься…
- Ну, нет, - улыбнулся Роман, - этого ждать придется еще долго. Так что? Пойдем?
- Пойдем… но я все равно – не понимаю…
А что тут понимать?.. – только, конечно, Кире он этого не скажет ни за что. Жалко ее… Андрею –
она не нужна… должно быть, вечерами ей невыносимо находиться дома одной…
- Юль… он пригласил меня вечером в ресторан… Что?.. Нет, я, конечно, согласилась, только у нас этого в плане не было… Что делать?.. Так… так… Ну, конечно!.. Да, да! Слушай, ну, конечно, как я сама не догадалась!.. Да, все, пока! Спасибо!
Глава 10
Жданов довез Катю до дома, привлек ее к себе для поцелуя и с сожалением слишком быстро отодвинулся:
- Катюш, ты беги, мы и так задержались, твои, наверное, с ума от волнения и любопытства сходят…
- А… ты? Мне нужно заехать еще в одно место – я буду буквально через пятнадцать минут.
- Ты раньше не мог? – чуть надулась Катя. Признаться честно – ей было просто страшно идти одной, ведь родители тотчас накинутся с расспросами… А если они придут вместе, то все внимание сразу будет на Андрея.
Эгоистично, но… Все равно ему придется отдуваться… И ей – но после, когда Жданов уйдет.
- Кать, правда, не мог. Это – важно. Ну, не дуйся, перестань.
Пушкарева решила не изображать из себя мальвинку и открыла дверцу.
- Пятнадцать минут? Точно?
- Может, даже быстрее.
Отойдя на несколько шагов, Катерина оглянулась… Ей внезапно стало страшно… Он уедет сейчас… и не вернется… Карета превратится в тыкву, кони – в мышей, а она сама снова станет прежней Катей, и окажется, что все только намечталось, и она просто возвращается домой после первого рабочего дня – смешная девчонка, наивно влюбленная в красавца шефа.
Андрей, в который уже раз, почувствовал ее настрой, вышел из машины, крепко обнял, притянув к себе:
- Кать… Ну-ка, выше нос! Я люблю тебя – ты не забыла?
- Нет, - попыталась улыбнуться она, сдерживая слезы.
- Вот ведь глупенькая!.. – Андрей осторожно поцеловал ее…
- Валера! Посмотри скорее! – Елена Александровна, приготовив стол еще час назад, мучительно расхаживала по кухне, поминутно глядя на часы и, время от времени, застывала у окна, в надежде увидеть Катю и неведомого жениха.
Пушкарев замешкался, но к окну немедленно подскочил Зорькин – он уж никак не мог упустить такого события, как сватовство – кушанья тети Лены, и так наркотически действовавшие на него, в этот вечер обещали быть королевскими. Ой, да какими королевскими! Короли бы наплевали на свой стол, если бы им только краем глаза дали посмотреть на тетьЛенин кулинарный восторг.
- Это же Жданов… - протянула Елена Александровна, - да?
- Угу! – Колька, ничуть не удивившись, торопливо жевал стянутый под шумок пирожок.
- Ты знал! – возмутилась Пушкарева, замахнувшись на прожорливого финдиректора полотенцем.
- Ой, теть Лена, ну, конечно, знал, так Катька бы мне голову оторвала, если бы я сказал!
- Что там такое? – строго вопросил Валерий Сергеевич, входя на кухню, - Что за шум? И где, наконец, этот, с позволения сказать, жених?
Елена не успела ничего сказать – раздался звонок в дверь.
- О! Это, как я понимаю – они! – провозгласил Пушкарев.
- Она! – уточнила Елена, с удивлением наблюдая, как машина Жданова выехала со двора.
Малиновский нервничал – Кира опаздывала. Зачем он пригласил ее? О чем они будут говорить? Она опять начнет жаловаться на Жданова, расспрашивать про то, как у Жданова с Пушкаревой, винить во всем его, Ромку… Зачем он это все придумал? Поехал бы в клуб, снял бы бабОчку…
- Малиновский, последние сутки тебе явно не на пользу пошли!
Рома налил виски, выпил…
К столику подошла девушка – очень красивая. Она нерешительно остановилась, глядя на Малиновского, тому оставалось только еще раз проклясть себя за глупую выходку с приглашением Воропаевой. Господи, такая богиня мимо пройдет!
Хотя, конечно, такие девушки просто так в ресторан не ходят, у нее наверняка есть пара. Рома привстал, быстро оглянулся, оценивая – кто может быть компанией девушки, и вежливо спросил:
- Вы кого-то ищете?
- Ро-о-о-ома… - укоризненно покачала головой незнакомка.
- Кира? – Малиновский с выпученными глазами и открытым ртом упал обратно на свой стул.
Когда в дверь, наконец-то, позвонили, Катя уже была на грани того, чтобы спустить жениха с лестницы или, в лучшем случае, выдать ему гарбуза, которого, как назло, под рукой не оказалось.
Колька сам шмыгнул к двери, чтоб не дать подруге лишить его захватывающего зрелища: морально уничтоженного дядей Валерой Жданова, но не тут-то было: под неизвестно откуда взявшийся гармошечный звук в квартиру, приплясывая, ввалилась дамочка с наброшенной на плечи цветастой шалью, в черном парике, украшенном розами и густо нарумяненными щеками. Не дав никому опомниться, он в пояс поклонилась встречающим и зачастила-затараторила, отчаянно окая и вытягивая окончания слов:
- Добрый день, хозяин с хозяюшкой! Прибыли мы к вам, ох, как издалека. А привело нас к вам вот какое дело. Ни мало, ни много, а тридцать лет растет и мужает в нашей семье королевич-делец, своему счастью кузнец. С виду он ладный, до работы жадный, по судьбе счастливый, по уму сметливый. Кровь течет в нем благородная, добрая молва за ним идет народная. И приснился нашему королевичу вещий сон. Будто заглянула к нему в окно спальни жар-птица - красная девица. Сама с лица белая, глаза манящие, щечки румяные, а губы пьянящие. Заглянула, улыбнулась, махнула крылом и пропала, только перышко на окне оставила. Проснулся наш королевич сам не свой. С той ночи и затосковал, замаялся сердечный. Не ест, не пьет, все мечтает наяву найти жар-птицу, красную девицу и стать ее хозяином. Похудел весь, задумываться стал. Жаль нам стало королевича, ясна сокола. Взяли мы из подвала вина заморские, испекли хлеба подовые, выучили речи медовые и волшебный посошок: "Веди нас, посошок волшебный, скорехонько в те края далекие прямо в терем, где живет красна девица". И привел нас посох прямо в ваш дом. Так что, хозяева милые и приветливые, видите, что путники, уставшие с дороги. Просим уважить нашу просьбу и разрешить поискать в вашем тереме жар-птицу - красную девицу.
Валерий Сергеевич, онемев от напора, никак не мог собраться с достойным ответом. Елена Александровна, всплеснув руками, улыбнулась, прислонившись к стене, внутренне охая да восхищаясь – вот уж никак она не думала, что солидный бизнесмен и злой мальчишка, коим ей представлялся Жданов, способен был придумать столь, казалось бы, традиционное, но, с другой стороны – совершенно неожиданное именно для него действо.
Катерина вообще спряталась на кухне, только Зорькин не растерялся, а сумел включиться в игру:
- Не знаем, не ведаем, о ком речь ведешь, нет здесь ни девиц, ни жар-птиц, один я у мамки с папкой, может, красавица, ты ко мне посватаешься, так мы сей момент за пирок, и свадебку отгуляем!
- Э-э-э-э, нет, добрый молодец, нас не проведешь, посох у нас верный, с дороги не собьется.
- А пусть он сам поищет в доме ту, кто ему нужна! – осклабился Колька, подмигивая выглядывающему из-за спины свахи Жданову.
Тот будто этого и ждал – шагнул в квартиру, рассеянно щурясь от въедливых взглядов родителей нареченной. Он уж и сам был не рад, что затеял эту игру, но прекратить не мог – вышло бы еще глупее.
Андрей сдавленно поздоровался, озираясь, а в открытую дверь уже начали заглядывать соседи, привлеченные необычным шумом и звуками гармошки, доносившимися из плеера, который он держал в руках.
Юлиана отобрала у него плеер, отключила звук, и, мило улыбнувшись соседям, притворила дверь, а Жданова ткнула в бок:
- Ну, иди, ищи, женишок…
Не в силах дальше мучиться, Катя сама появилась пред светлые очи Андрея, и он, обрадовавшись, рванулся к ней и, стесняясь, не стал обнимать, а только взял за руку – почувствовав, как колотит ее нервной дрожью; впрочем, сам он колотился ничуть не меньше.
- У-у-у! Конечно! Теперь все видят, что это и есть та, по ком у королевича сердце болело! И с лица белая, и телом стройная. Только боюсь я опростоволоситься. Если уж и действительно это настоящая жар-птица, которая во сне нашему соколу привиделась, то давайте испытаем ее! - достав из кармашка горсть мелочи, Юлиана, щедро размахнувшись, рассыпала медяки по полу, - Вот сейчас посмотрим на тебя, уж ли зрячая ты, да нагнуться тебе не лень за каждой трудовой копейкой. А еще поглядим, уж не будешь ли ты сор из избы выносить. Бери веник, мети пол.
Елена Александровна засуетилась, побежала в кухню, вернулась с веником, который и всучила в руки Катерине:
- Давай, дочка, мети!
Пушкарев, чуть придя в себя, снисходительно рассматривал жениха, ухмыляясь – Жданов-то его не понял, но зато Колька уже начал предвкушать три степени проверки молодого бойца: чистку картошки, мытье полов и стрельбу по мишеням. И проверять, конечно, будут уже не Катю.
Наблюдая за Катериной, с преувеличенной серьезностью выметающей из углов монетки, Юлиана продолжила:
- Молодец, вижу хозяйкой экономной будешь, не станешь деньги разбазаривать и сор из избы не вынесешь, все при тебе останется. Там я бросала тебе деньги медные, чтобы вы со своим хозяином не были бедные, еще есть серебро, чтоб принесла ты в нашу семью только добро.
Разогнувшись, Катя посмотрела на мелочь, нагнулась, собрала все в горсть. Подумав, переложила медяки в карман Андрея.
- Вижу, что с заданием моим ты хорошо справилась, - затараторила Юлиана, - и мужа уважать будешь, разорять не станешь, все в дом, в семью понесешь! Вот теперь время пришло при всех спросить у тебя, согласна ли ты, чтобы наш королевич стал хозяином твоим? Согласна?
- Да! – тихонько ответила Катя, цепляясь за Жданова. Тот стоял остолоп остолопом, ощущая себя здесь каким-то чужим, попавшим по ошибке. Но, услышав катино «Да», он будто проснулся и немедленно прижал к себе Катю, обхватив ее за талию – не обращая даже внимания на враз нахмурившегося Пушкарева.
Ошалевший Рома даже не помог Кире сесть: пару раз он порывался подняться, но, махнув рукой, плюнул на это глупое занятие и налил себе немого виски. Доза подействовала отрезвляюще – он смог подняться, но Воропаева уже села:
- Малиновский, да что с тобой? Неужели меня узнать невозможно?
Роман в ответ только мекнул что-то нечленораздельное и опять налил.
- Рома, может, притормозишь? Такими темпами мне тебя завтра лечить придется!
А Малиновский закивал обрадованно – что ж, он совсем был не против! Абсолютно – ну, вот, ни капельки не против! И дело вовсе не в том, что прежняя Кира как-то смущала его эстетические чувства, просто – прежняя Кира, известная и предсказуемая, была, как ни крути, женщиной Жданова. Ну и что, что они расстались? Все равно это – табу.
А девушка, сидящая напротив, это, хоть и Кира, но, одновременно, совсем и не Кира! У этой незнакомки прошлое даже если и есть, то оно скрыто за вуалями и покрыто мраком тайных завес, пробираться за которые можно долго и со вкусом – если, конечно, захочется.
Ему – захотелось.
Ему очень захотелось завоевать сердце этой девушки, по какому-то стечению обстоятельств тоже зовущуюся Кирой.
Кира засмеялась:
- Ишь, какой! Нет, ты лучше аккуратней с выпивкой, я сомневаюсь, что мне захочется тебя лечить, уж извини!
И на это Рома тоже был согласен, тем более, что, кажется, обрел дар речи:
- Кирюш… до этого момента я был уверен, что больше никто и ничто не сможет меня больше удивить… Тебе – удалось…
- А что, тебя и Пушкарева не удивила? – Кира чуть поморщилась, произнеся фамилию соперницы, а Рома поморщился, испугавшись, что начнется обычная песня и исчезнет только что явившееся очарование.
- Это – другое дело… Ты же понимаешь… Катя раньше была… э-э-э-э… искусственно ухудшена… что ли… Но, Кир… Можно тебя попросить об одолжении?
- Попробуй…
- Давай попробуем не вспоминать их сегодня, а? Хотя бы на один вечер?
- Хорошо!
Слишком легко произнесла она эти слова. В чем дело? Нет, конечно, ей совсем не все равно, что Жданов, возможно в этот самый момент, прости руки Пушкаревой у ее родителей… Совсем не все равно… Но сейчас это событие как-то отошло на второй план, а на первом… да-да, на первом – охотничий азарт: получится или не получится?
Подбежал официант, Рома сделал заказ. От ужина Кира отказалась, остановившись на сухом вине и фруктах, мотивировав тем, что еще не вполне отошла от вчерашнего возлияния. На самом же деле – она просто не хотела вводить его в напрасное разорение: ресторан не из дешевых, а она все равно скоро уйдет.
Будто продираясь через лесные дебри, едва теплился разговор – прерываясь в мучительные паузы; был и танец – Рома вел ее напряженно, словно это был первый танец в его жизни.
Ну а потом – телефон.
Кира, извинившись, отошла:
- Юль, он, по-моему, совершенно невменяем!
- Напился?
- Нет, от удивления.
- Отлично! Ну, а теперь – извинись и уходи.
- Может, еще немножко посидеть?
- Не стоит. И не спорь!
- Ладно… - Кире не хотелось уходить… Ей было интересно, ей нравилось нравиться, и его неожиданное смущение тоже нравилось… - А может, сказать, что меня кто-то ждет так… туманно?
- Не надо тумана, подруга, ревность вызывать еще рано.
Кира вернулась к столику, с сожалением посмотрела на своего кавалера.
- Рома… Прости, мне придется уйти…
- Что-то случилось?
- Не думаю… Это Сашка – он зачем-то хочет видеть меня прямо сейчас…
- Сашка? Но… тогда можно отложить… если не срочно…
- Ро-о-ом… У Сашки все срочно, если он так говорит… Он был очень расстроен последним голосованием… Боюсь – как бы опять очередная бредовая идея ему в голову не пришла…
- Ну, если так… Я тебя провожу?..
- Не нужно… Я и так вечер тебе испортила, ты хоть поужинай…
И ушла.
Малиновский без аппетита скидал в желудок содержимое тарелок и, не желая никакого общества, поехал домой.
От бабОчек – тошнило.
Юлиана, не давая никому опомниться, вопросила:
- А теперь хочу спросить у родителей невесты: согласны ли они дать свое родительское благословение дочери?
Елена Александровна кивнула головой, а Валерий Сергеевич, наконец-то получивший возможность говорить, запротестовал:
- Нет уж, сваха дорогая, нашу дочу проверяли, я тоже жениху проверку хочу устроить! Не стану за первого встречного поперечного Катюху выдавать, пусть он хоть сам президент Путин будет!
- Конечно, Валерий Сергеевич, как скажете! Ваше родительское право добра молодца нашего проверить, - не растерялась Виноградова.
Пушкарев не мог сходу сообразить: чего бы потребовать от свалившегося на голову зятька, но верный Зорькин пришел на помощь – пулей он сгонял внутрь квартиры и нарисовался с молотком в руках
Юлиана всхлипнула от подавленного смешка и радостно продолжила:
- В народе часто говорят, вот, дескать, женился, а сам и гвоздя забить не может. Чтобы у вас по этому поводу не было никаких сомнений, давайте сейчас попросим жениха забить в ваш порог гвоздь, чтобы считаться у будущей тещи желанным гостем!
Жданов, дурак дураком, принял от Зорькина инструмент, наградив зверским взглядом и присел у порога на корточки. Хорошо еще, что гвоздь Николай выбрал не самый зверский – иначе будущий тесть за народную примету выгнал бы в шею незваных гостей. А еще Андрей подумал, что Юлиана с Зорькиным не иначе как сговорилась – больно ладно они подпевают друг другу: как по сценарию.
- Ну что, тестюшка будущий, доволен ли королевичем нашим?
Пушкарев фыркнул, да только на ум ему больше ничего не пришло, точнее – прийти не успело; воспользовавшись паузой, бойкая сваха продолжила свое дело:
- После того, как родители невесты дали согласие благословить свою дочь на брак с нашим королевичем, я думаю, уместно будет сейчас наметить нашу девицу - жар-птицу. Так как скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – а до свадьбы еще есть время, и пусть до самой свадьбы наша жар-птица, красная девица ходит с меткой жениха, чтобы залетные петухи глаза не пялили и душу не смущали девице. А метим колечком золотым с глазочком аметистовым. Пусть носит на зависть подружкам и себе на радость.
И вот тут Жданов достал из кармана заветную коробочку и надел Катерине на пальчик колечко – как и было сказано Юлианой: золотое с аметистом.
Робко улыбаясь, Катя приподнялась на цыпочки и коснулась губами щеки Андрея, а тот едва удержался, чтоб не обнять ее крепко-крепко…
Виноградова же и вправду договорилась с Колькой заранее – и пока всё внимание было обращено на жениха с невестой, они выволокли откуда-то маленький саженец с аккуратно упакованной в целлофан корневой системой.
- А вы, молодые, примите первый подарок. Это дерево, - начала Юлиана, и все повернулись к ней, - Дерево не простое, а плодовое. И вручается оно той паре, которая решила создать семью и идти дальше по жизни одной дорогой. Создали семью - посадите дерево. Появится у вас первенец - посадите дерево. Построите дом - посадите дерево. И, в конце концов, у вас будет прекрасный сад!
- Пройдет время, и на этом дереве появятся плоды, - подхватил Колька, - А чтобы они появились, нужно дерево поливать, ухаживать, беречь. Так и семью свою вы должны защищать от всех невзгод, беречь как самое святое.
- Мы все желаем вам, - продолжила Виноградова, - чтобы ваши дети появились на свет от вашей любви и были желанными. Пусть они будут, как и плоды на этом дереве, здоровыми, крепкими и послушными, и чтобы они никогда не огорчали вас!
К концу тирады Елена Александровна уже утирала уголком фартука слезу, Катя, уткнувшись Андрею в грудь, всхлипывала от избытка чувств, а сам Андрей, ничего больше не стесняясь, обнимал невесту, целуя ее макушку.
Да и Валерий Сергеевич как-то приуспокоился; уже на рвался в бой, а на жениха поглядывал едва ли не благосклонно.
- Ну что ж… - произнесла Елена Александровна, - спасибо вам, гости дорогие, уважили, потешили… А теперь – прошу к столу…
- Нет! – возразил Зорькин, - пусть дерево посадят! Во дворе!
- Сейчас что ли? – воспротивился Жданов, - Темно же!
- Завтра! – хлопнул его по спине Пушкарев, - завтра посадишь! А сейчас пойдем поговорим, познакомимся…