Все обо Всем

Спасиб, дорогие!
И пошли траблы-траблы-траблы - сплошняком

Глава 36

Андрей обвел глазами верных соратников:
- Ну, что? Кто едет? Ромка?
Малиновский вздохнул:
- Но, действительно, кроме меня – некому…
А дело было в том, что груз, принадлежащий ЗимаЛетто – контейнер с партией фурнитуры застрял на какой-то сортировочной станции в преддверии Московской области. Можно было ждать – пока они разберутся сами, но ровно через неделю - показ, а к этому дню, естественно, должна была быть готова и партия, отправляемая по магазинам. И вот для этой-то партии фурнитуры и не хватало.
Андрей поехать не мог – это понятно, Катя – мало того, что она делала отчет к Совету акционеров, так еще и контролировала расходы по презентации, и, кроме того, не станет же она метаться по складам и железнодорожным тупикам, разыскивая пропавший груз! Оставался Малиновский – с ним ЗимаЛетто могло сейчас расстаться на пару-тройку дней, не особенно от этого пострадав. А текущие заботы вице-президента возьмет на себя президент.

17 февраля Малиновский выехал в командировку.
В этот же день, к вечеру, Катя закончила отчет для Совета Акционеров.
Немного подумав, она взялась за фальшивый отчет – не было никакой уверенности в том, что Андрей все-таки решится рассказать отцу об истинном положении дел, поэтому Катя хотела подготовить подстраховку, чтоб потом не заседать в офисе сутками.

Кира очень надеялась забеременеть от Малиновского, но Рома неизменно помнил о контрацепции. На уверения Киры, что она позаботится обо всем сама, Ромка только говорил, улыбаясь – «Рассчитывать в этой жизни можно только на себя».
Оставалось надеяться на чудо – то есть, тот самый первый раз, либо искать партнера, более беспечного. В том случае, если чуда не произойдет.

17 февраля Кира проснулась очень рано от сильнейшего приступа тошноты. Еще ничего не понимая, убежала в ванную, и только там до нее дошло – что это может быть. Ее охватило счастье и… ужас от содеянного.
В тот же день она купила тест.
Тест подтвердил беременность.
Сидя у себя в кабинете, она, борясь с тошнотой, пыталась сообразить – что делать дальше…

20 февраля утром позвонил Малиновский и сообщил, что контейнер найден, отправлен, отправка проконтролирована, а сам Роман Дмитрич выезжает обратно.
В 11 часов Андрей позвал к себе Киру.

Стараясь не смотреть на жену, для чего он старательно перекладывал на столе бумаги, Андрей сказал:
- Кира, я должен тебе кое-что сказать…
- Да? – Кира, закинув ногу на ногу, удобно устроилась в кресле, - Слушаю, дорогой!
Андрей едва не вспылил, так хотелось проорать в ответ: «Какой я тебе дорогой?!!», но он сдержался. Он вообще в последнее время замечал, что сдерживать вспышки ярости стало легче. Он как будто смотрел на себя со стороны и делал сам себе замечание. И старался думать о том, какое впечатление производит на окружающих. И на Катеньку, конечно. Вспомнив о Кате, он улыбнулся – совсем скоро они будут вместе. Блаженная улыбка растеклась по лицу, приведя Киру в полное недоумение.
- Короче, Кира… Мы с тобой разводимся…
- Что? – не поняла Кира, - Как –это?
- Вот так. Ты же прекрасно знаешь, что я люблю Катю, и на что ты рассчитывала – я даже не понимаю…
- А что, новая коллекция покрывает все долги? Странно… Мне казалось, что долгов больше, чем выручка от одной коллекции… Или тебе надоела работа?
- Работа мне не надоела, Кира, и долги пока остаются, как и НикаМода. Я просто расскажу обо всем отцу сам. Объясню – почему было принято такое решение…
- И он будет безмерно счастлив от того, что его компания попала в руки постороннего человека! Что ты подарил ее проходимке!
- Успокойся, Кира. Катя - не проходимка, это во-первых. А во-вторых, как только мы с тобой оформим развод, я на ней женюсь.
- Что-о-о-о?
- То, что слышала.
- Ах, как здорово придумал! Женишься? Тебе понравилось? А, нет! Конечно, таким образом, ты гарантируешь, что компания не уплывет налево… - ехидничала женушка.
- Напрасно язвишь, Кира. Мы с Катей поженимся потому, что любим друг друга. Мы даже можем тебя благодарить за устроенное нам испытание – ведь теперь мы понимаем ,что наши чувства – очень серьезны, очень взаимны и надолго. На всю жизнь.
- На всю жизнь? Очень трогательно… Я плачу от умиления! – Кира поднялась, обошла кресло, оперлась руками о спинку и торжествующе сказала, - Ты не сможешь развестись со мной, Жданов!
- Да неужели?
- Да… С беременными не разводят!
Жданов заржал аки молодой жеребец:
- Кирюша, проспись! Или, у нас с тобой как в поговорочке: так они и жили: спали врозь, а дети были! Уймись! Левые справки тебе не помогут, если будет нужно, то я сам найду врача, который проведет реальное обследование.
- Это ты уймись! – Кира побледнела от гнева, - Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО беременна!
- Ага! Я тоже!
- Можешь не верить. Когда сделаю УЗИ – сможешь увидеть!
До Жданова начало доходить:
- Так ты… ты еще и шлюха! Ну, нет! Ты мне своего ублюдка, неизвестно от кого нагулянного, на шею не навесишь! К счастью, я могу утверждать, что от меня у тебя быть ничего не может! Так что – идите, девушка, я по понедельникам не подаю. И развод будет, теперь и с козырем, что жена – шлюха!
- Ты не разведешься! Никому нет дела – от кого ребенок, с беременной женщиной можно развестись только с ее согласия! А я такого согласия, конечно, не дам! Адью, дорогой!
Кира развернулась и вышла, гордо подняв голову. Она все-таки сделала его!

Жданов не поверил. В то, что он не может развестись. Рука сама потянулась к компьютеру и он, немного подумав, набрал в строке поисковика «Развод с беременной женщиной». То, что увидел, повергло его в шок – оказывается, он не только не мог с ней развестись до того, как ребенку исполнится год, но и будет признан отцом в любом случае – если только не найдется настоящий отец. А он вряд ли найдется! Андрей с трудом представлял себе наличие у Киры постоянного любовника – скорее всего, она, находясь в пьяном угаре, привела в дом неизвестно кого и…
И теперь вряд ли сама знает имя этого папаши.
- О, нет! – простонал Андрей, вцепляясь себе в волосы – так, как будто собирался вырвать их с корнем, - Нет, это неправда! Господи, Кира, скажи, что ты пошутила!
Но, вместе с тем, он понимал, что это – не шутки; Кира не способна была выдумать такую изощренную историю… И это – правда.
Теперь он навсегда останется отцом дитяти, зачатого под воздействием алкогольных паров неизвестно от кого.
- Это жестоко, это слишком жестоко, - повторял он, пытаясь сообразить – как преподнесет эту новость Кате.

Катя вошла в свою приемную – никого из секретарей не было: все ушли на обед. Катя сегодня оставалась без обеда – от Женсовета она старалась убегать: слишком непосильными становились их вечные вопросы, а Ромки – закадычного дружка еще не было.
Протянув руку к своей двери, она застыла, услышав голос Киры, доносящийся из-за приоткрытой двери ее кабинета:
- Да, Маргарита, у нас все хорошо… Ну… не настолько, как хотелось бы, но притираемся потихоньку… А у нас для вас есть радостное известие… Угадаешь?.. Почти!.. Маргарита, у нас будет ребенок!!! … Да!! Да, это уже абсолютно точно!.. Я рада – даже не представляешь как!.. Андрей? Он пока до конца не осознал… Да… Конечно…

Дальше Катя не слушала.
В состоянии, скорее, мертвом, чем живом, она вошла к себе.
О том, что у Киры мог быть кто-то, кроме Андрея, она не допускала даже мысли.
Значит, он врал.
Все время врал.
Хоть, отношения с Кирой были у него далеко не безоблачными, но супружеский долг, значит, он исправно исполнял. Регулярно.
Стало так противно, что к горлу подкатила тошнота, быстро налив воды из графина, Катя выпила целый стакан – как будто бы вода могла сейчас помочь. Все вранье, очередное тупое вранье. И то, что он изменился – это лишь плод его воображения. Он продолжал свои детсадовские игры, опять надеясь, что никто его не поймает за руку…
Но она-то как! Как она могла поверить, что Жданов будет в течение полутора месяцев жить, как монах! Разве она не знала его? Не знала о его прогулках налево от Киры, о его девочках? И этот мужчина способен хранить верность?
Пушкарева, такая большая, а в сказки веришь! Он сказал тебе, что с Кирой у него ничего нет, и ты, развесив уши и распустив слюни, тут же поверила ему.
Ка-а-а-к смешно! Так смешно, что хочется выть, не переставая, или пойти к Жданову и ударить его чем-нибудь тяжелым.
Но нет, только не к Жданову! Он опять будет смотреть на нее обожающими глазами, полными желания, и врать-врать-врать. О том, что с Кирой не спал, что ребенок – от святого духа, и что он не имеет к этому никакого отношения.
Что же делать?

- Алло! Жданов?
- Ромка, как хорошо, что ты позвонил! Слушай, тут такое!
- Такое будет, если ты меня будешь перебивать! Срочно положи бабки на мой телефон, у меня кончаются, я здесь оплатить не могу. Срочно, слышишь? Как поступят, я перезвоню еще раз! Ты меня понял?
- Понял, а что случилось?
- Беги плати, а то…
Разговор прервался. Жданов ничего не понял – почему Малиновский не может заплатить? Деньги, что ли, кончились? Но долго рассуждать не стал, а отдал команду Шурочке – и та немедленно помчалась восстанавливать любимому начальнику связь.
Жданову срочно надо было обсудить создавшееся положение с Ромкой – сам он был не в состоянии придумать: как рассказать об этом Кате, как объяснить ей ситуацию… И его ужасало, что Катя может не поверить ему… Или – поверить, но до развода все равно с ним не общаться, а ведь это – почти два года! Он за это время сойдет с ума без Кати, а она… она может найти себе другого… В самом деле – зачем ждать у моря погоды…
От этих мыслей стало так тоскливо, что захотелось пойти куда-нибудь подальше от людских глаз и напиться. Андрей удивился этому желанию – как бы плохо ему не было в последний месяц, он ни разу не помышлял о бутылке. Но сейчас ситуация была настолько беспросветной…

Катя, взяв себя в руки, снова принялась за отчет. Стороннему наблюдателю это могло бы показаться странным…
Андрей Палыч, вон, подумывает о том, чтоб раствориться в алкоголесодержащей жидкости, а Катюша, которой намного хуже, чем Палычу, трудится, как ни в чем не бывало, над отчетом. Что я могу сказать? Лишь то, что у каждого из нас свой способ выхода из стресса, той же Кате, возможно, желание надраться могло бы показаться куда более странным, чем то занятие, которое она избрала…
Тем более, что занималась она этим совсем не просто так.

Кира рано ушла домой – сегодня она была собой довольна, как никогда. Возникшие обстоятельства позволяли ей удерживать около себя мужа еще почти два года! А за это время, как говаривал незабвенный Ходжа Насреддин, кто-то сдохнет: либо он сам, либо осел, либо султан. «Сдохнуть», по мнению Киры, должна была Пушкарева. И теперь надо было подумать над тем, как преподнести Катеньке эту новость.
Пожалуй, идеально это будет сделать на Совете. С Маргаритой Кира уже договорилась, что та пока никому ничего не скажет, так что… Будет, Катенька, тебе сюрпризик!

_________________
Все будет. Но не сразу...

Ну от Киры в шоке
Ну стерва(прости меня за грубость)
Ну бесит она меня
И в сериале бесила и тут
Ну сделай что ни будь
Пусть будет выкидыш или еще че нить
Ну пожалуйста
Я не переживу такого насилия над Катей
Прошу тебя очень


Спасибочки

_________________

Дрогнет Запад, и дрогнет Восток.
Сила, Сила в Руке.
Девять Звезд - Синий Цветок,
Синий Цветок на Клинке.

Катюш, что-нибудь, конечно, сделаю
но позже

Спасибки за цветочек - очень хорошенький!! Я его себе сохранила!

_________________
Все будет. Но не сразу...

Чингол Бен, я с тобой согласна на счёт Киры. Она мне в сериале тоже никогда не нравилась. Как говорилось в одном кино "Высокомерная сучка". Но и выкидыша ей тоже не надо, лучше уж пусть Ромик обо всём узнает и не допустит такой несправедливости.

Недочка, ты как всегда выше всяких похвал! Но одной проды как всегда мало, на выходные можно и побольше. ПОЖАЛУЙСТА!!!

Глава 37
Енотовая долина персонально для РоманДмитрича, йоптваю!

Малиновский выехал с Сортировочной часов в 10 утра или около того. Местный Бог – дядя Вася, человек, без которого Рома никогда в жизни не нашел бы пропавший контейнер, разрисовал автомобильных карту дорог близлежащего района. Из карты этой выходило, что, выбрав трассы потише, да понезаметнее, Рома сможет сэкономить не один час и вернуться домой гораздо раньше запланированного, не опасаясь при этом заторов, неизбежных при наступившей оттепели, которые, впрочем, еще перемежались ночными заморозками – и по утрам шоссе от этого больше напоминало каток, нежели то, по чему можно ездить без коньков.
Основательно попив с дядей Васей чайку из громадного медного самовара, изготовленного в прекрасном городе Туле в конце прошлого века, Рома, попинав для солидности скаты, уселся за руль и отправился в путь.
Василий Петрович провожал его с улыбкой, спрятанной в ржавой бороде, и говорил, что все метрики врут и Ромка – самый настоящий его сыночек: те же кошачьи волосы, кошачий взгляд и кошачьи повадки.
- Были когда-то и мы рысаки! – промолвил Бог Сортировочной, засмаливая самокрутку, - Но нам и сейчас на колбасный завод рано, может, еще пару таких Ромок сделаю, эх!

Дорога была, как и обещал дядя Вася, хорошей – асфальт ровный, без выбоин, а машин совсем мало. Красота! И сплошное удовольствие!
Через пару часов красота, однако, внезапно прекратилась, ибо поперек трасы валялось огромное дерево. Рома вышел из машины, посмотрел. Дерево было аккуратно спилено.
Вокруг не было ни единого человека. Автотранспорта, впрочем, тоже. Осмотрев срез, Роман понял, что деревце валяется не день, и не два, из чего следовало, что все местные водилы уже знают о препятствии. А значит… значит, помощи ждать не от кого.
Впрочем, тут без трелевочного трактора все равно не обойтись, так что, надо ехать назад и сворачивать куда-нибудь. Малиновский вспомнил, что километров пять-десять назад слева была какая-то отворотка – интересно, что это? Забравшись в бардачок, карты, нарисованной дядей Васей, Рома не обнаружил. Это было странно, так как именно в бардачок советовал ее положить разговорчивый старик. Рома попытался вспомнить – как это было.
Итак, они пили чай и смотрели карту, дядя Вася заскорузлым узловатым пальцем водил по сетке черных полос разной толщины, вырисовывая наиболее приемлемый для легкового автомобиля путь. Потом он свернул карту, всучил ее Ромычу со словами: «Положи в бардачок!»
Далее они просто болтали, затем Малиновский отошел в угол за своей сумкой и…
И они вышли на улицу.
По всему выходило, что карта так и осталась лежать на столе…
- Офигеть! – присвистнул Роман, но, не впадая в панику, развернул автомобиль и медленно поехал в обратную сторону – искать поворот.
В конце концов, ведь та дорога куда-то ведет.
Дорога и вправду вела, даже табличка с указателем вежливо разместилась у поворота. «Енотовая долина - 14 км» - было написано на табличке.

Малиновский с радостью развернул авто и покатил навстречу енотам, надеясь на то, что встреча будет радостной.
Встреча – да. Была очень радостной.
Почти сразу от поворота лесные заросли по краям дороги заметно редели, а километров через пять справа и вовсе исчезли, открывая взгляду занесенное снегом поле; слева начали встречаться хозяйственные постройки – пара сараюшек весьма приличного вида, длинный низкий барак и кирпичное здание-кубик неизвестного назначения. За этим кубиком дорога резко вильнула влево, и теперь глазам Малиновского открылся въезд в поселок.
Обычные деревянные дома – какие-то побольше, какие-то поменьше…
Через пять минут машина дернулась и заглохла.
Рома посидел чуток и вылез: к нему с разных сторон уже спешило несколько аборигенов: пара пацанов детсадовского вида, два дедка, бабуля и высокий молодой человек, тут же окрещенный Ромой за сутулую длинноту и худобу – Оглоблей.
Все мужчины дружно заглянули под капот автомобиля Ромио, поцокали языками. Что случилось – Ромка понять не мог, он, конечно, не крутой специалист, но, по его мнению, все было в порядке.
Из беседы с жителями выяснилось, что
- дереву на трассе не меньше недели;
- в Енотовой долине пятьдесят два двора;
- механик есть, но уехал в город на свадьбу к сыну;
- автотранспорта, кроме грузовичка механика, две единицы: трактор, скучающий на ремонте в связи с подготовкой к сезону, и мотоцикл Витьки, который учится в городе в техникуме;
- Витькина бабка полуглухая и жадная, так что мотоцикл все равно не даст;
- Еще в Долину приезжает автолавка – два раза в месяц, но была в прошлую среду;
Угорая от ужаса и тоски, Рома попытался воспользоваться телефоном.
Ужас и тоска стали сильнее – сеть не находилась.
- У вас тут что, мобильные не работают?
- А на кой нам тут вообще телефоны? – вопросом на вопрос ответил Оглобля.
Но маленький пацан поправил взрослых дядек, очень серьезно сказав:
- А к Ситниковым осенью брат приезжал, он с мобильником был…
Произнеся эту длинную речь, пацан умолк.
- И? – с надеждой вопросил Рома, присев на корточки.
Пацан молчал. Оглобля тоже вспомнил:
- Точно! Вовка Сотников был с мобилой! И звонил домой!
- Как? – едва не цепляясь за отвороты полушубка Оглобли, взмолился Рома.
- Он на гору поднимался! – сказал второй пацаненок.
- На.. на какую гору? – Малиновский обвел глазами окрестности, гор в пределах видимости не было.
- Слушай его больше! – рассмеялся старик в телогрейке, - не гора, конечно, холмик есть. Там, за полем!
Все мужики закивали и дружно махнули рукой в сторону, очевидно, поля.
Рома обрадовался:
- Тогда я схожу туда, позвоню! Меня ж на работе потеряли! Куда идти?
- Так прямо и пойдешь? – усмехнулся Оглобля.
- А что?
Парень внимательно осмотрел стильные туфли Малиновского:
- Ты эту, с позволения сказать, обутку, лучше сразу сними – толку от них никакого, так хоть не попортишь…
- Что?
- За полем! – назидательно пояснил старик в телогрейке, - Ты, парень, хоть и городской, но, телевизор-то наверное смотришь?
- Ну… - все еще недоумевал Рома.
- Зимой поля - что? – как маленькому втолковывал ему дед.
- Что?
- Снегом заметены, да, деда? – выкрикнул пацаненок, дергая деда за полу.
- Ну, конечно! – добродушно согласился дед, погладив малыша по голове.
- И что? – настороженно поинтересовался Ромка.
- Валенки надо! Вот что! – щерясь полубеззубым ртом, весело выкрикнул второй мальчишка, - и то провалишься!
- Ты не смейся, Ванятка, - обратилась к нему молчавшая доселе пожилая женщина, - а сбегай, принеси дяде валенки дедовы. Те, большие, что у дверей стоят.
- Ага! – кивнул мальчишка и вихрем умчался.
- Снег там глубокий, - пояснила женщина, - в ботиночках не проберетесь, только обувь испортите. Оденете валенки, но все ценное из карманов повынимайте… И вообще…
Она замолкла, задумавшись, осмотрела Рому с головы до ног, покачала головой:
- Лучше бы вам, молодой человек, вообще переодеться. Штаны ватные, телогрейку…
- Да я, это…
- «Это» - Вы в городе! Если Вы в поле полезете сейчас, то и с головой, не ровен час, нырнете. Одежу попортите всю, да и замерзнете.
- Это как в скафандр переодеться нужно перед выходом в открытый космос! – заржал Оглобля.
Теперь до Ромы дошло – с какими препятствиями ему придется столкнуться, прежде, чем он сможет позвонить. И Рома обреченно вздохнул:
- Давайте ваши валенки… И скафандр…

Чертыхаясь, и увязая в снегу – то по колено, то по пояс, то и, вправду, практически с головой, Рома выбрался на пригорок. Достал телефон, предусмотрительно завернутый Агафьей Тихоновной (так звали добросердечную пожилую женщину) в целлофан и едва не заорал от счастья: сеть ловилась.
Но вот денег на счету почти не оставалось. Надеяться, что в Енотовой долине есть пункт оплаты, не приходилось, поэтому Ромка быстро попросил Жданова закинуть денег. Позже расскажет – в чем дело.
Обратно лезть было уже легче – какая-никакая тропка все же протопталась…
Теперь нужно было чем-то занять себя. Покопавшись в машине, Рома понял, что ничего не понимает. Значит, надо ждать, когда местный умелец соизволит явиться со свадьбы (хорошо, если не через неделю) и поможет устранить неисправность.
Либо поможет отбуксировать авто куда-нибудь к цивилизации.
Или отвезет его самого к этой самой цивилизации.
От этой перспективки Роме стало худо.

Жданов вышел на улицу, как потерянный, натыкаясь на колонны у входа в ЗимаЛетто. С огромного плаката ему весело и призывно улыбалась красивая девушка. Андрей усмехнулся: и эта тоже когда-то была его любовницей на несколько встреч. Как давно все это было, как давно! И насколько его перестали интересовать все эти смазливые мордашки с того самого момента, как в его жизни появилась Катя.
Катя… Катенька… Катюша… Такая близкая и такая далекая…
И он вдруг понял, что все ЗимаЛетто – вместе с обязательствами перед родителями, акционерами, вместе с президентским креслом не стоят ровным счетом ничего. Зачем ему все это, если не будет Кати?
- Чушь какая-то… - прошептал он, но тут же сам себе ответил, - и совсем не чушь.
Совсем не чушь, потому что единственное нужное и главное для него – это Катя, остальное – приятное приложение, не более. Он вполне может лишиться приложения, лишь бы Катя была с ним…
Борясь с желанием чего-нибудь все-таки выпить, Андрей сел в машину и поехал.
Домой.
Нет, он не будет пить, он не станет решать проблемы таким образом.

Катя закончила липовый отчет. Глаза слипались от усталости, спина болела.
Куда же делся Ромка? – в который раз задавалась она вопросом. Ведь деньги на телефон уже давно должны были прийти, она сама звонила – подверялась. Но абонент был упорно недоступен.
Именно тогда, когда Кате абсолютно необходимо было посоветоваться с ним – еще никогда она так сильно не нуждалась в Ромкином совете.
Катя беспокоилась за Романа, но могла предположить, что он просто находится в какой-то дыре, где трудно поймать сеть, а вот беспокойство за Андрея терзало ее гораздо сильнее.
Да, она была зла, обижена, оскорблена, но… она ведь любила Жданова и прекрасно понимала – какое у него сейчас может быть настроение. Она понимала – что для него значит известие о беременности Киры. И что это значит для их будущего.
Для себя лично, Катя решила, что уйдет в сторону. Далеко и надолго.
Она уже звонила Юлиане, давно переманивающей Катю к себе, и – какое счастье – как раз после на следующий день после презентации коллекции ЗимаЛетто госпожа Виноградова отбывала в Египет - заниматься конкурсом «Самая красивая». И как раз ей нужен помощник. И она просто счастлива, от того, что Катя согласна поехать с ней.
Юлиана не стала расспрашивать – что случилось… И спасибо ей за это!

Кира сидела в машине под домом Жданов. Глядя на его подъезд, она снова и снова взвешивала все «за» и «против» своего плана. Все выстраивалось как нельзя лучше, но все равно что-то свербело в груди. Может, не стоит? Может, дать Жданову развод, а самой уехать в Европу и там жить вместе с ребенком, не вспоминая о кошмарном замужестве? Или сначала поговорить с Андреем по-хорошему?

У подъезда притормозило такси, оттуда появилась женская фигурка.
- Пушкарева! – злобно прошептала Кира. Больше она не раздумывала.

Катя помялась у квартиры Андрея, стараясь унять дрожь и выровнять дыхание.
«Ну, почему я так волнуюсь? – спрашивала она себя, - Как будто иду к незнакомому человеку? Успокойся, Пушкарева! Ты же все решила! Тогда – вперед!
Она решительно нажала на кнопку звонка.
Через пару долгих минут Андрей открыл – и оба, замерев, удивленно уставились друг на друга. Андрей – понятно почему: ведь Катю он ждать не мог. Точнее – ждал он ее каждый миг, но… одно дело – верить во что-то, другое – когда случаются чудеса.
Почему удивилась Катя? Потому что, честно говоря, Андрей Жданов, которого она знала раньше, сейчас должен был бы находиться в нетрезвом состоянии… глушить виски и жаловаться на жизнь. Этот Андрей Жданов был трезв. Он ничего не знал? Кира не успела ему ничего рассказать?
А Андрей… такой домашний, в джинсах, чуть лохматый – будто лежал… но вид не сонный… и… дыхание Кати, которое она только что выровняла, снова начало давать сбои… Андрей без рубашки…
Джинсы… лохматые волосы… обнаженный торс… босиком!
И совершенно трезвый.
С удивленными грустными глазами.
Катя подумала, что этого Андрея она, пожалуй, не знает.
И не узнает никогда…
- К тебе можно?
- Конечно… Ой, прости, что держу на пороге… Я не ожидал…
- Я тоже…
Катя шагнула через порог, Андрея качнуло к ней будто магнитом, но он, будто сам себя задержал в этом падении навстречу мечте… и быстро отступил.
- Ты… - он что-то хотел спросить, но в горле пересохло.
- Ты не поможешь раздеться?
Андрей, едва касаясь ее плеч, помог снять пальто. О! Он бы помог раздеться! Он бы сам раздел! Если бы она только позволила!
Но он держал себя в руках – помог и сразу отступил.
- Проходи…
Катя вошла. Стоит ли что-то говорить? Или не надо?
Катя положила ладошки ему на грудь и почувствовала как замерло, а потом застучало в невозможном ритме его сердце, как мелко подрагивали под пальцами его мышцы.
Андрей снова отступил, помотав головой. Он сглотнул так, что дернулся кадык и хрипло сказал:
- Кать… Не нужно так… Мне все труднее и труднее сдерживать в себе животное… Я могу сорваться… Ты ведь не за этим пришла… Да?
- За этим… - тихо промолвила Катя, пряча голову у него на груди.


Рома больше не ходил на холм – поднялась метель теперь ничего не было видно на протяжении вытянутой руки. Юный вундеркинд – шестилетний Ванятка – со знанием дела заявил, что, пока не перестанет вьюжить, сеть не поймается. Откуда у мелкого парнишки, прожившего всю свою недолгую жизнь в деревне, с бабушкой и дедушкой, познания в современной технике? Но Рома перестал задавать себе вопросы, а начал прислушиваться к тому, что говорят окружающие. Странное поселение – Енотовая долина – было их миром, они лучше знали: что здесь происходит и почему; поэтому не стоило лезть сюда со своим знанием.
Рому, как новенького, таскали по гостям, показывая хозяйство – он осмотрел полуразобранный трактор, прикинул, что на его сборку уйдет около двух недель, так что – торопить механика бесполезно, за это время или свадьба закончится, или приедет автолавка. Удивляло отсутствие магазина – аборигенов же удивляло: почему это удивляет Романа. Зачем нужен магазин здесь, в Долине? К вечеру Малинка понял, что и вправду – не нужен. Размах натурального хозяйства местных жителей его изумил. Никогда ранее не интересовавшийся сельским хозяйством Роман, потрясенно осматривал кладовки, подвальчики и сарайки, в оба уха слушая о том, что, «как государство богатеет и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет».
Потом его накормили «простой деревенской едой», которую он поглощал с завидным аппетитом и восторгом под тихое хихиканье Агафьи Тихоновны.
А потом он уснул, уютно свернувшись в клубочек – на печке! Как мечтал с детства.
И снились ему сладкие детские сны…

_________________
Все будет. Но не сразу...

Глава 38

Они исступленно целовались, вспоминая друг друга на вкус и на ощупь.
- Катенька, - шептал Андрей, чуть не плача от нахлынувших чувств. Катя была менее сдержана – слезы градом катились у нее по щекам, но она не понимала этого: здесь и сейчас для нее существовал только Андрей – ее Андрей: нежный, страстный, иногда глупый, иногда не в меру мудрый… порою смешной и забавный, порою нестерпимо противный, лживый и самодовольный как все мажоры на свете… но нестерпимо любимый, не смотря ни на что...
Катя ерошила его жесткие волосы, покрывала поцелуями широкую грудь, вздымавшуюся в унисон с ее бешеным дыханием, и не могла простить себе то, что все это время она жила без него. И таких сладких его объятий… нет, дело не в объятиях, дело в том, что только вместе они были живыми, а отдельно – жалкими куклами, механически выполняющими обязанности по отношению к окружающим.

К себе!
Надо выполнять обязательства по отношению к себе! Надо любить себя, жить для себя, быть счастливыми для себя! И тогда все остальное получится само собой – просто от того, что у счастливых людей все всегда получается, а иначе и быть не может.
Зачем мы отворачиваемся от счастья, придумывая более или менее существенные причины того – почему это неправильно? Почему так стыдно быть счастливым? Почему так стыдно сказать, что ты абсолютно доволен своей жизнью? Почему непременно надо оглядываться по сторонам, стараясь встретить недовольные и злые взгляды тех, кому твое счастье – ножом по сердцу? Но… если отнять у себя, другому этого не прибавится… Это – не деньги и не кусок хлеба, это нельзя отдать другому; этим можно поделиться. Но только с тем, кто готов в своей душе принять и чужие радости, а не только посочувствовать горестям.

Да нет, всего этого Катя не думала – они оба не думали, что было вполне естественно, потому что одежда уже разлетелась по сторонам, приземлившись на полу сиротливыми кучками, а сами они неистово любили друг друга, забыв о существовании окружающего мира и его проблемах. Не было в их сердцах и душах места для чего-нибудь, кроме жажды соединения в пожаре безумных чувств и стремлении отдать себя всего, без остатка, раствориться, распасться на молекулы и никогда не выплывать из чувственного океана.

Потом они лежали молча, Андрей крепко обнимал Катю, опасаясь – и не без повода - что она снова исчезнет из ее жизни.
А Катя вдруг заметила слезы в его глазах.
Только она не спросила – отчего.
Когда он уснул, Катя тихонько ушла, напоследок обернувшись и посмотрев еще раз на любимого.
- Прощай… - прошептала она. Сердце разрывалось, но так было нужно. Ничего не поделать.
Так нужно.
Больше они никогда не увидятся…

Малиновский проснулся и не сразу осознал – где он. Было очень тепло и уютно, под боком моторчиком урчал на все лады здоровый кот, который, когда Рома пошевелился, прервал урчанье и недовольно прищемил распущенными когтями его руку – мол, лежи, не дергайся.
Но Рома дернулся, за что услышал обиженный мяв. Кот отошел в сторону, а когда этот большой, незнакомо пахнущий человек подполз к краю печки, занял его нагретое место и завел свою песню с новой силой.
Было темно, только в окне мерцал голубоватый снег.
Стараясь не задеть немногочисленные предметы мебели, Рома ощупью пробрался к дверям и выглянул сначала в коридор, где натянул на себя валенки и телогрейку, а потом на крыльцо.
Красота открывшегося пейзажа лишила его дара речи - домик Агафьи Тихоновны стоял на окраине (впрочем, условно говоря, почти все дома Ентовой долины можно считать стоящими на окраине, так как располагались они по обе стороны широкой дороги), и за огородом виднелось нестерпимо сияющее под Луной снежное поле. Сама Луна – огромная, как обеденная тарелка, освещала таинственным светом все вокруг, создавая какую-то нереальность происходящего. Вспомнилась «Ночь перед Рождеством» - да уж, вот именно в таком месте нужно встречать Новый год, тогда сказка вернется из детства. Звезды – блестящие и выпуклые слегка моргали, как бы подмигивая Ромке Малиновскому, волею судеб оказавшемуся в этом забытом Богом месте.
Впрочем? Почему – забытом? Как раз это место Бог и не забыл! Ну, подумаешь, здесь не было мобильных телефонов, ну и что? Телевидение было! Четыре компьютера – было! Аборигены могли неделями обходиться без приезжего продуктового магазина, потому что почти все продукты производили сами – ну, там, соль, сахар, спички и иже с ними, конечно, покупали, но остальное…
Даже химией привозной они почти не пользовались: из поколения в поколение передавались рецепты уникальных хозяйственных средств: Ромка сам наблюдал, как его хозяйка мыла посуду – как там, к черту, Ферри! Ее домашнее средство даст фору любой суперновой химии!
Они почти все делали сами. Маленькая община самостоятельно вела хозяйство, и их урожаи заставили бы завыть от зависти всех американских фермеров. И не только.
Но енотовцы, охраняя себя от лишних и пришлых людей, не афишировали свои успехи – а кто просто так заинтересуется деревенькой, затерянной в подмосковных лесах? Которую, к тому же, и найти не так просто – расположена она не на оживленной трассе, к ней еще проехать нужно. Конечно, некоторые проблемы были – дети школьного возраста учились в городской школе-интернате: все-таки, организовать школу в Долине не представлялось возможным из-за малого количества учеников. Молодежь уезжала в город учиться - и возвращались не все, особенно, девушки: выходя замуж, не все решались притащить своих мужей в глухомань; впрочем, некоторые мужья, побывав на родине жены раз, два, десять, ночами начинали тосковать по нецивилизованному раздолью, а некоторые забирали в охапку семью и переезжали в Долину на ПМЖ.
А люди? Простые, отзывчивые, готовые помочь. Ни одного завистливого или неприязненного взгляда не уловил Роман – наоборот, возник небольшой спор – куда его разместить на жительство, предложений был десяток. Все, с кем Малиновский успел познакомиться, обладали потрясающим чувством юмора, пытливым умом, интуитивной чуткостью и… здесь не пили!
Нет, конечно, на столе стояли разнообразные бутылки и графинчики с необыкновенными домашними винами, наливками, водками, даже джином! Но никто не перепивал и не валялись пьяные под заборами, и не слышал Ромка о том, что-то кто-то когда-то уходил в запой…
Богом забытое место? Да нет, Богом благословенное!

В валенках и телогрейке, надетых на почти голое тело (если не считать трусов и футболки), известный московский плейбой и герой светских хроник, вице-президент крупной модной компании, успешный и небедный человек Роман Малиновский стоял ясной морозной ночью на крыльце и думал о том, что хотел бы он наплевать на суетную ненормальную столицу и поселиться здесь…

- Катюш… - в полудреме Андрей протянул руку, но наткнулся на пустоту. Он немедленно вскочил, озираясь: где Катя? Она ведь была? Или только приснилась?
Но смятые простыни, разбросанная одежда и нежная легкость тела красноречиво свидетельствовали о том, что пришествие Кати не было сном. Куда она опять убежала? Андрей прошелся по квартире – нет, не было.
Сердце снова защемило.
Ну да, он, конечно, ожидал, что эта ночь не было возвратом к их безоблачным отношениям. В глубине души он понимал – все вернется на круги своя; просто Кате, как и ему, было уже невыносимо ждать и терпеть мучения разлуки; ведь они всего лишь люди, хотя изо всех сил изображают из себя железные статуи.
Но в глубине души надеялся, что, хотя бы проснутся они вместе и… Да! Он же должен рассказать Кате о беременности Киры! Объяснить, что он тут ни при чем!
Ох, идиот! Ну, почему сразу не сказал? А вдруг кто-нибудь ласковый успеет нашептать ей? На этот раз она ведь не простит!
Андрей даже не поглядел: который час, он схватил телефон и… «… или находится вне зоны действия сети».
- Ладно, утром, - подумал Андрей, - сразу, с самого утра…
Он снова лег, но сон не шел – слишком горячими были воспоминания о неожиданном визите Катеньки…

Катя не спала совсем. Выплакав все слезы, она в тысячу первый раз убеждала себя, что иного выхода - нет. Как бы ни относился Андрей к Кире, но ребенок ни в чем не виноват. У ребенка должен быть отец. И, если Катя скроется, убежит, то… когда-нибудь Жданов ее забудет… Возможно, он никогда не полюбит Киру, но ребенка… Катя была убеждена, что появление на свет его сына или дочери смягчит сердце Андрея и по отношению к Кире. А то, что он полюбит своего малыша - в этом Катя была уверена абсолютно.
И поэтому она должна уйти.

Совсем рано-рано утром Катя приехала в ЗимаЛетто; удивленному Потапкину сказала, что ей нужно в банк – к открытию, а документы – здесь.
У себя в кабинете… собрала оставшиеся свои вещи. Взяла отчеты – оба, пробежалась еще раз глазами по составленной подробно бумаге по текущим делам.
Вздохнула.
Не удержалась – и сходила в президентский кабинет: попрощаться.
Здесь все начиналось – любовь, казавшаяся ей невозможной… счастье, бывшее таким невозможным… и разлука… на всю оставшуюся жизнь…
Однако, Катя все равно была благодарна судьбе, за то, что это – случилось, было, было с ней! И Андрею благодарна, и Ромке – удивительному человеку, который не был тем, кем хотел казаться.
Катя с улыбкой погладила лягушечку, с которой никогда не расставалась… Ромка, Ромка, где же ты застрял?

А Ромка опять не мог даже позвонить – утихшая ночью метель началась снова, да с такой силой, что даже на улицу выйти было страшно. Но только ему – коренные енотовцы спокойно перемещались из дома в дом, только в коридоре долго и шумно топали, стряхивая с себя снег – чтоб не носить в дом сырость.
Ромка с Агафьей Тихоновной, которая велела называть ее бабушкой, сидел за большим круглым столом, неспешно беседуя за жизнь.
- Хороший ты человек, Ромочка, - прищуривая проницательные глаза, говорила бабушка.
- Да какой хороший? – стеснялся Рома, - Так себе… И раньше о себе особо хорошо не думал, а уж когда с вами, с енотовцами познакомился, то и вовсе понял, что я – так, дрянцо столичное. Не зря нас, москалей, не любят.
- Не наговаривай на себя Ромочка, На себя не наговаривай, а пуще – на других людей. Все люди – хорошие, надо только разглядеть в них добро и помочь ему вылупиться. Конечно, у вас там все на бегу, трудно это… Нам проще… Потому у нас плохих-то и нет совсем…
Рома вдруг вспомнил Киру, которая с ним была совсем не стервозной. Ее гадкие черты проскакивали лишь тогда, когда она вспоминала о Жданове, жутко обидевшем ее. Но Жданов, по отношению к Кате был совсем другим… нежным, заботливым и внимательным…
А вот Катя ко всем, казалось, изначально относилась хорошо, она даже Киру жалела и оправдывала…

- Бабушка, но как же мне отсюда выбраться? Очень хорошо у вас, но меня в Москве ждут… Боюсь я, что они дров наломают…
- Ромочка… Длина наша – место не простое, если она держит, значит, должна держать… Друзья твои, значит, сами свои проблемы решить должны, хватит их за ручку водить…
- Но…
- Я знаю – переживаешь… Как за деток, да?
- Ну… что-то в этом роде…
- Я понимаю… Страшно, что глупостей наделают, но детей приходится в жизнь выпускать… Будут у тебя свои детки – поймешь, каково это… Когда хочется поддержать, соломки подстелить, но… должны и сами… и где-то ошибки совершить, и исправить их суметь… Сами. Когда сам ошибки исправляешь, другой раз задумываться начнешь, не так разве?
- Так, конечно, но…
- Ты, Ромочка, не переживай… Все равно раньше времени Долина тебя не выпустит, а уж как выпустит, так с ускорением домой примчишься. И дела важные – те, которые твои, от тебя не денутся никуда, а чужие – без тебя решаться…
- Но это я во всем виноват! – почти закричал Рома.
- Нет, - покачала головой Агафья Тихоновна, - это двое созданы друг для друга. Они все равно нашли бы друг друга. Ты помог им обрести любовь раньше… Вот и все… Но испытания, предназначенные им, никуда от них не денутся…
- Я должен помочь!
- Ты все равно не сможешь. Ты думаешь, что все так просто? Ромочка… Ты никогда не думал о параллельных мирах?
- Что?
- Не думал?
- Ну… не знаю… это же – просто выдумки фантастов…
- Да? – бабушка посмотрела ему в глаза, - А хочешь увидеть?
- Что?
Она поднялась, вышла в соседнюю комнату и вскоре вернулась, неся с собой большой хрустальный шар на подставке.
- Помоги со стола убрать.
Рома вскочил, и, пока он уносил грязную посуду и вытирал стол, бабушка достала, кроме шара, свечи, маленькую коробочку, темно-фиолетовый, почти черный флакон странной формы и темную скатерть.
Скатерть была постелена, посреди стола был водружен шар, в котором отразились волшебным мерцанием зажженные свечи. Перед Ромой Агафья Тихоновна поставила большой металлический бокал, судя по всему, серебряный и очень древний. В бокал была налита мутная жидкость из фиолетовой емкости. Рома, как завороженный, выпил ее без сопротивления.
Этой же жидкостью бабушка натерла ему виски, ноздри, ладони и запястья, дала еще проглотить щепотку белого порошка из коробочки и велела внимательно смотреть внутрь шара, чтоб душа освободилась.
Рома почувствовал, что в нем зажигается жаркий огонь, а потом – как будто множество крабов впились в его тело…

Около десяти Жданов, сходящий с ума от отсутствия Кати, получил от нее смс-ку «Я в банке, еще надо решить срочные дела по НикаМоде. Задержусь». Андрей попытался ей перезвонить, но телефон был уже отключен.
А через час у него в кабинете появился безумно стесняющийся Зорькин.
- Коля? – удивился Андрей, - А-а-а-а… Катя? Где?
- Не знаю… - взгляд Зорькина и вправду был слегка недоумевающим, - она просила передать вот это.
В руках его был объемный пакет, плотно запечатанный сургучом.
- Что это? Откуда ты его взял?
Коля пожал плечами, нахмурился, будто вспоминал что-то:
- Часа полтора назад… Она мне позвонила и сказала, что зайдет. Потом зашла, сунула этот пакет и записку, ничего не объяснила, сказала, что ее ждет машина, разговаривать некогда.
- А записка? Где записка?
- Вот… - Коля достал из кармана лист бумаги и протянул Андрею.

Коля! Возьми этот пакет и пойди с ним к Андрею. Вскройте вдвоем – больше рядом никого не должно быть, кроме Малиновского, если он все-таки приедет. Там, в пакете, все есть.

Глава 39

Андрей трясущимися руками вскрыл пакет. Ясно было, что ничего хорошего там не было – если бы еще Катя не приходила вечером... Она прощалась. Прощалась с ним, с Андреем и со своей любовью.
Дорогие мои!
Ситуация сложилась таким образом, что я вынуждена уехать. Здесь, в пакете, лежат отчеты для акционеров – реальный и другой. Все выверено, воспользоваться можно любым.
Доверенность на управление НикаМодой написана на имя Коли. Доверенность действительна нп полгода. Есть бланк доверенности с моей подписью, куда можно вписать другого. Но это можно будет сделать опять же - только через полгода. Я надеюсь, что к этому времени ЗимаЛетто выйдет из кризиса.
Я предлагаю взять на должность финансового директора Николая – он уникальный специалист, и он знает ситуацию.
Здесь, в пакете, в маленьком конвертике ключ от сейфа, где лежат остальные документы для внутреннего пользования и подробные разъяснения - что и как. Там же – письмо для Николая.
Андрей, письмо для тебя в зеленом конверте с надписью, естественно, «Жданову». Еще – заявление о моем увольнении.
Я очень надеюсь, что у Вас все будет хорошо.
Е.В.Пушкарева, 21.02.2006 года

Колька тут же протянул руку:
- Ключ от сейфа. Я пойду прочитаю – что она написала мне. Я ничего не понял.
- Я тоже… - сказал Жданов, отдавая Коле ключ. Сам он надорвал зеленый конверт.

Андрюшенька!
Прости меня за то, что я все решила сама. Я знаю – это не совсем правильно, но рядом с тобой я теряю голову и не способна правильно думать.
Я решила уехать. Куда – не скажу. Не ищи меня, это бесполезно.
Почему? Потому что, очевидно, нам не судьба быть вместе. Теперь дело уже не в ЗимаЛетто, а в твоем ребенке. Что бы там у вас с Кирой не было, ребенок страдать не должен, а ты не должен разрываться между мной и малышом.
Прощай. Желаю тебе счастья.

- Да что же это такое? – Жданов кинул листок на стол, - Кто успел рассказать Кате о ребенке? Кира?
Жданов вскочил, намереваясь вытрясти из Киры душу. Какой ребенок? Он вообще не верил в эту чушь! Стопудово – чушь, придуманная лишь для того, чтобы больнее ударить его и Катю. В дверях он столкнулся с Зорькиным:
- Жданов, я ничего не понимаю! Какой ребенок, откуда? Разве ты?..
Андрея остановился:
- Коля! Вы с Катей друзья, возможно, она свяжется с тобой. Постарайся ей объяснить очень важную вещь: даже если Кира и беременна, я к этому не имею НИКАКОГО отношения! У меня ничего не было с Кирой с тех пор, как появилась Катя. Более того – у нас с Кирой ничего не было даже до того, как мы с Катей начали встречаться. Понимаешь?
- Ну-у-у…
- Коля! Скажи – ты мне веришь?
Лицо Андрея выражало отчаянье, а глаза сверкали таким безумством, что ему нельзя было не поверить.
- Да, Андрей. Верю.
- Ты ей скажешь?
- Я скажу! Но мне она тоже не сообщила – где она! Тут, в письме, все, в основном, по делам… ну и – о ребенке. И все! Что делать?
- Пиши заявление о приеме на работу – во-первых. И – выручай, Колька. К нас нет возможности раскачиваться, показ на носу, совет акционеров на носу, ты должен быстро вникнуть…
- Я в курсе почти всех дел… - слегка самодовольно отозвался Зорькин.
- Я это – счастье! Хоть одно радостное известие, честное слово!
Андрей вернулся к своему столу и, позвонив Урядову, распорядился о приема на работу Николая Зорькина. На вопрос – куда делась Екатерина Валерьевна, Жданов рявкнул:
- Заболела! И срочно уехала в санаторий! Путевка горит! Оформите ей отпуск с сегодняшнего дня.
Жданов и Коля посмотрели друг на друга. Коля кивнул: он понял, какой версии следует придерживаться.

Андрей помчался к Кире.
Та была на месте – чуть бледнее, чем обычно, с чуть осунувшимся лицом и тусклыми глазами. В другой момент Андрей, может быть, и пожалел бы ее, но не сейчас. Сейчас ничего, кроме клокочущей ненависти, она не вызывала.
Жданов плотно притворил дверь и встал каменным изваянием, скрестив на груди руки:
- Ну?
- Что?
- Кому уже успела растрепать про беременность?
- А почему твои родители не должны знать о своем будущем внуке?
- Что-о-о-о? – глаза Жданова округлились, - Ты и им сказала?! Ты с ума сошла?!
- Не им, а только Маргарите. Я просила отцу пока ничего не говорить.
- Кира, ты… ты… Я даже не нахожу слов, чтобы адекватно оценить твои поступки… Я… Я… Знаешь что? Убирайся-ка ты отсюда подобру-поздорову, а то, не ровен час, я тебя просто задушу!
- Что-о-о-о?
- То! Ты уволена!
- Ты не можешь меня уволить, я – акционер!
- Из акционеров, к сожалению, не могу. А вот из фирмы – легко! Убирайся вон! И чтоб я тебя больше не видел!

Роме казалось, что его тело излучает нежное сияние, греющее так, как греет солнце. Перед глазами все поплыло, только шар становился все более ярким; постепенно свет, исходящий из шара, заполнил все вокруг и Рома оказался как бы висящим в бесконечно белом пространстве. Через несколько мгновений, а может и – часов, потому что времени он не чувствовал, свет начал сгущаться, превращаясь в обычный интерьер президентского кабинета модной компании ЗимаЛетто, теперь он как бы присутствовал в этом кабинете, только его никто не видел, да и сам он не мог бы объяснить – как именно и в каком месте он находится, будто бы был он самим воздухом.
И перед ним развернулись иные миры (или сам он в миры попал?)
Везде главными героями были они: он сам, Андрей, Катя и Кира. И везде Катя и Андрей любили друг друга. Они приходили к этой любви по-разному: чаще первой влюблялась Катя, иногда – Андрей, иногда чувства появлялись спонтанно. Изредка им помогали Рома, Юлиана, даже Воропаев, изредка Жданов сам умудрялся увидеть в Кате свою женщину, но чаще всего Рома выступал в роли «Сирано» - только крайне гнусного и противного. Он толкал Андрея на мерзкие поступки и не понимал его проснувшихся чувств. Он писал отвратительную «Инструкцию по совращению Пушкаревой», наполненную гадостными уничижительными эпитетами в адрес Кати, которая, конечно же, попадала Кате в руки и выжигала душу этой нежной трогательной девочке. После этого – достаточно редко – Андрей находил в себе силы признаться Кате в своем подлом поступке и вымолить прощение, но чаще – да, что там – чаще! Почти всегда – Катя сбегала от Андрея и снова друг к другу они шли долгими и мучительными путями… Иногда по много лет.
Но любовь побеждала все – и, в конце концов, они все-таки находили друг и друга, и их любовь расцветала волшебным солнечным цветком, грея всех окружающих.
Вот только Рома понял, что без трудной дороги все могло бы быть и по-другому. Они должны были полной мерой хлебнуть горя, чтоб их пуд соли был съеден сразу, а не рассыпался щепотками и кучками то здесь, то там…

Рома очнулся от дикой головной боли и страшной сухости во рту. Он попытался подняться с диванчика, на котором очутился каким-то неведомым образом, но не смог – болели мышцы, кости, кожа…
К нему протянулась рука с бокалом:
- Выпей…
Кряхтя, Ромка приподнялся на локте и жадно проглотил терпкую жидкость, похожую по вкусу на вино с медом. Голова сразу перестала болеть, телу стало легче. Он смог сесть.
- А… можно еще попить?
- Конечно…
В его руках оказался второй бокал, который он осушил уже не залпом, а медленно, смакуя каждый глоток.
Вот теперь он полностью пришел в себя.
- Что это было? – спросил он у мягко улыбающейся Агафьи Тихоновны.
- Ваша история. Такая, какая она могла бы быть в этом мире, если бы твой друг согласился на соблазнение Кати.
- Но… я там был… такой… - Рома поморщился, - Выходит, Андрей спас меня от себя?
- Точнее – от гадкого в тебе. Отказ Андрея помог тебе стать настоящим. Помнишь, что я говорила о том, что плохих людей не бывает.
Рома кивнул, вознося в душе хвалу Господу за то, что тот наделил Жданова благородством и честью.
- И что теперь?
- Теперь ты знаешь, что они все равно будут вместе. Только… твое вмешательство уберегло их от сомнений в чувствах друг друга, но породило новые проблемы. Возможно, тебе придется решать задачи, к которым ты еще не готов… Что ж… Это будет и твое взросление. Тебе, Ромочка, тоже пора задуматься о своей жизни.
- Задуматься… о чем? – настороженно спросил Рома.
- О плате за свои поступки. О чувстве ответственности.
- Я не понял…
- Поймешь. И очень скоро. Очень скоро перед тобой встанет проблема, любое решение которой станет для тебя злом. И меньшего зла там не будет.
- Бабушка, вы меня пугаете!
- Не бойся. Принимать решения – не страшно. Страшно – плыть по течению неизвестно куда. Ты – мальчик умненький, тебе понравится быть взрослым… А теперь – выпей еще, - и она протянула Роме третий кубок. На этот раз напиток был игристый – как шампанское, а на вкус напоминал леденцы-барбариски.
- Все? – спросила Агафья Тихоновна, - Ну, тогда собирайся в дорогу, Ромочка.
- Как? Механик приехал?
- Не только приехал, но и починил твою машину. А мужчины убрали дерево, перегородившее дорогу. Теперь ты можешь ехать.
Ромка порывисто шагнул к бабушке, взял ее руки в свои, наклонился и поцеловал морщинистые запястья:
- Спасибо Вам! За помощь, за приют… И за науку…
- Ступай, Ромочка… Если тебе понадобится наша помощь – жители Долины всегда рады будут видеть тебя. Или приезжай просто так…
- Вас трудно найти!
- Да… Но чистому сердцем путь откроется…

Ранним утром Рома уже подъезжал к дому.
Смертельно уставший, он прилег чуть вздремнуть и проспал до полудня.
Все произошедшее казалось ему сном, но часы уверенно сообщали о том, что прошла неделя и наступила среда, 22 февраля. И через два дня будет показ, от которого, во многом, зависит дальнейшая судьба ЗимаЛетто, а через три – Совет Акционеров, на котором снова будет решаться вопрос о президенте компании…

_________________
Все будет. Но не сразу...

Я в шоке
Ну не фига себе
А как же
А это?
Че то я не пониль
Как же это?
Значит Катя ушла и бросила их до начала совета
Зачем же так жестоко
Зачем?
Катька Катька что же ты делаешь.
Я от нее в шоке просто
Вернись Катя
Я тя умоляю
Ведь ве же будет хорошо
Сказка закончется счастьем дя?

Кира опять Ну пачаму все бабы такие? Не умеют держать язык за зубами
Вот будет красивая рожа Маргариты когда узнает, что ребенок не от Андрея
А Жданов?
Ну что с ним делать?
Ну если любит значит найдет и будут счастливы
Так ведь

Ромочка мне понравился
Такой лапа на печке вместе с котиком
Мур мур мяууу
Обожаю кошек
Надеюсь Ромка все сделает правильно и разберется в своих чувствах и в своей головке.
Он умничка.

Жду продочку Недусь

_________________

Дрогнет Запад, и дрогнет Восток.
Сила, Сила в Руке.
Девять Звезд - Синий Цветок,
Синий Цветок на Клинке.

Катюш, спасибо!
следующая глава посвящается сказочному Ромочке

Глава 40

Потянувшись, позевав, Рома собрался на работу. И тут вспомнил о телефоне – что-то странно он молчит. Посмотрел – так и есть: аккумулятор разрядился. Вот забавно – а он ведь совсем забыл об этом благе цивилизации – телефоне.
А благе ли? – возник вопрос, едва телефон был подключен к сети и начал верещать, сообщая о пропущенных звонках и смс-ках.
Ромка быстро все проглядел: Жданов, Катя, Жданов, Жданов, Катя, Катя, Катя, Жданов… И так далее.
- Да, Ромка… Влип ты… Даже девочки тебя беспокоить перестали…
Странно вот, что Ромку это мало побеспокоило. А на душе скребнуло кошкой, что Кира ни разу не позвонила. К чему бы это?
Всю дорогу до ЗимаЛетто Рома пытался проанализировать свое отношение к Кире. И не мог его никак квалифицировать – что и говорить: он ведь тоже о ней не вспоминал. О Кате вспоминал, о Жданове. Даже о Вике Клочковой – когда карабкался к холму представлял: как бы выглядела Клочкова в телогрейке и валенках. А о Кире – нет.
Вместе с тем, сейчас затеплилась в глубине души какая-то нежная жалость к ней. И захотелось увидеть. И не только увидеть…

Когда Малиновский зашел в кабинет Андрея, он уже был в курсе последних событий: Катя в странном отпуске, а, может, даже уволилась; вместо нее теперь Николай Антонович Зорькин – смешной, но очень умный; Жданов все время бесится, и ему лучше не попадаться на глаза, а вот Кира Юрьевна сияет как медный пятак, но сегодня она уже уехала домой.

- Палыч!
- Малина!
Друзья крепко обнялись.
- Ромио, ты куда пропал? Что случилось?
- Ох, Палыч, я в таком месте был – обалдеешь! Но ты сначала скажи – где Катя? Вы что, поссорились?
Жданов сразу нахмурился, отвернулся.
- Ты что молчишь, Палыч?
- Ромка… Тут такое дело…
И Андрей рассказал все: о Кире, о беременности, о том, что он хотел рассказать все Кате, но не успел… И о том, что Катя исчезла в неизвестном направлении – даже разлюбезному Зорькину не сообщив ничего.
Ромка, слушая, мрачнел все больше.
Он, кажется, понял – о каком выборе и взрослении говорила Агафья Тихоновна.
Кира – беременна.
Понятно, что не от Жданова, а от него, Малиновского. И Кира даже не надеется, что Рома признает ребенка – еще бы, после того цирка, который он устроил с Клочковой. Но Кира ведь должна понимать: одно дело – Клочкова, другое – она.
Что? Рома, что ты только что сказал? Точнее – подумал? Ты? Ты, Рома Малиновский, готов жениться на Кире Воропаевой? Из-за беременности? Рома, ты с дуба не рухнул? Ты должен радоваться, что тебя никто этим ребенком не преследует! Его отцом будет считаться Жданов! А ты можешь быть счастлив и свободен!
Рома посмотрел на Жданова, в глазах которого мерцала не печаль даже, а вселенское горе. Малиновский! Рома-Рома, как ты можешь так подставить друга?
И память услужливо подсунула Роману видения из енотовского шара – те самые, в которых он был подлецом и мерзавцем. И еще он вспомнил о том, что не стал таким мерзавцем только благодаря Андрею.
А теперь? Как он хочет поступить по отношению к другу? Чем он хочет ответить Андрею? И… не только Андрею, но и Кате… Ведь у них со Ждановым одна беда на двоих… Им и так трудно, а он, Ромка, еще поможет, подтолкнет их к пропасти отчаяния?
И еще… еще вспомнился смышленый пацан Ванятка… и дядя Ваня – Бог Сортировочной, признавший его за сына. И что-то екнуло в сердце, и представился рыжий пацан с обаятельной улыбкой. Его сын!
От которого он хочет отказаться!
Ну, нет!

- Палыч… А Кира сейчас – где?
- Да я то откуда знаю? Хоть бы она вообще сквозь землю провалилась! А тебе зачем?
- Я с ней поговорить попробую…
- Ха!
- Жданов! Она одна, ей плохо! Я поговорю – может, она одумается! А?
- Не знаю, Ром… Попробуй… Но я не верю… Хотя… я на все согласен, лишь бы Катю вернуть… - тут Андрей истерично захохотал, - Рома! Рома, ты ей скажи, что я даже соглашусь ее трахнуть! А что? Сожру килограмма два Виагры, может, что и получится!
- Жданов, перестань! – прикрикнул Рома, - что ты как… как… как я не знаю кто! Перестань!
Андрей перестал, но вдруг всхлипнул, и, уткнувшись в ладони, заплакал:
- Ромка… да… ты прав, конечно… но я уже не могу… понимаешь? Я к окну боюсь подходить, потому что спрыгнуть хочется! Я не прыгаю только потому, что еще надеюсь найти Катю, все ей рассказать, объяснить!
- Палыч, Палыч, перестань! – Ромка испугался за друга, подскочил к нему, взял за плечи, - Андрей, ну? Слышишь? Сейчас кто-нибудь войдет, увидит…
- Плевать…
- Андрей, правда, перестань! Я сейчас поеду к Кире и попробую все уладить, хорошо?
Жданов вытер ладонью щеки, поднял на Романа измученные глаза:
- Хорошо, Ром… Попробуй… Извини за истерику… Я совсем расклеился…

- Привет! – Рома постарался улыбнуться, хотя его и бил мандраж. Он протянул Кире цветы, - Вот, это тебе…
- Спасибо… Проходи… - Кира была подавлена, настроение на нуле, она явно никого не ждала, тем более – Малиновского.
Кира, взяв букет, прошла на кухню:
- Кофе будешь?
- Не откажусь…
Рома сел у стола. Кира, отвернувшись, наливала кофе.
- Как ты? – спросил Рома.
- Нормально… А ты? Как съездил?
- Нормально… Ты мне ничего не хочешь сказать?
- О чем?
- Ты сама знаешь…
Кира пожала плечами, отошла к окну:
- Понятия не имею…
- О ребенке…
- Каком?
- Я так понимаю – нашем…
- Нашем? – Кира обернулась и внимательно посмотрела на Романа.
- Конечно… Твоем – от меня.
- Интересно… Забавно, что я это слышу от тебя…
- Чем же? Тем, что ты мне ничего не сказала?
- Тем, что мой ребенок – от Жданова…
- Вранье! – уверенно заявил Рома.
- Чистая правда!
- Ты эти сказки можешь рассказывать Женсовету, Маргарите и всем прочим. Но, по крайней мере, трое человек – Жданов, ты, я - знают, что от Андрея ты беременна быть не можешь…
- Он что, стерилен? – усмехнулась Кира.
- Он не спал с тобой в обозримом прошлом!
- А ты откуда знаешь?
- Знаю!
- Он тебе врал.
- Ты мне врешь. А если – не Жданов, то отец – я.
- Ромочка… - Кира села к столу, - Ромочка, а скажи мне, пожалуйста, с чего это ты озаботился отцовством? Мне помниться, когда Вика…
- Не напоминай мне о ней. Связь с ней была огромной ошибкой.
- Да-а-а-а?
- Да-а-а!
- А со мной?
- К тебе у меня другое отношение.
- Да ну?
- Можешь не верить… - Рома надулся, - Но это правда… Тем более, там – мой ребенок…
- Это не твой ребенок! – Кира поднялась и снова отошла к окну.
- Кира! Зачем начинать сначала? Ребенок не Жданова, значит – мой!
- Ага… А других мужчин на свете нет?
- Что?
- То, что слышал.
Рома встал, взял ее за плечи, наклонился к уху и прошептал совсем тихо, надеясь, что все это имеет истерическую подоплеку:
- Кирочка… милая моя… перестань, тебе это не идет… Кир… Послушай меня… Это – мой ребенок, и я хочу быть ему полноценным отцом, слышишь? Тебе не нужен Жданов, перестань цепляться за него, Кирюша… Зачем он тебе?
Кира, казалось, начала оттаивать в его руках. И голову прислонила к плечу. И дыхание участилось. Рома обнял ее, нежно положив ладони ей на живот:
- Кирюша…
Но Кира выбралась из его рук, мрачно взглянула исподлобья:
- Нет… Это – не твой ребенок.
- Ки-и-ира!
- Рома, я абсолютно серьезна! Это не твой ребенок! Ты странный такой… Ты же предохранялся!
- Но… первый раз?
- Тогда ничего не могло быть!
- Я не понял ничего! – Ромка сел, потер лицо ладонями, помотал головой, - Кира, как же так? Выходит… Выходит, у тебя был еще кто-то, кроме меня?
- А что ты удивляешься? Или у тебя никого не было, кроме меня?
- Ты… ты можешь мне не поверить, но – нет…
- Ой, Рома! В сказки я больше не верю!
- Не верь… Но никого действительно не было! А ты?.. Тебе зачем? Я не понимаю… Нам же было хорошо вместе… Разве – нет?
- Я хотела ребенка… А ты предохранялся…
- Кира… Я не верю…
- Это правда! – выкрикнула Кира со злостью, - Мне нужен был ребенок! Я должна была как можно скорее забеременеть! А на тебя – никакой надежды не осталось!
- Кира… Зачем?
- Что – зачем?
Рома пытался поймать ее взгляд, но она отворачивалась.
- Зачем – ребенок? Для себя или…
- Или! Тебе то какое дело! Или – да! Чтоб Жданову твоему тоже счастья не было! Чтоб он тоже жил в аду!
После этих слов у Малиновского окончательно пропало желание разговаривать дальше. Он ушел в прихожую, накинул куртку.
Вернулся:
- Я… я даже не знаю – что сказать… Наверное, только то, что я в тебе ошибся! Жданов… Жданов, значит, в тебе не ошибся… А я, дурак, думал, что он ничего, дальше своего носа не видит… Что ты – другая… А ты…
- Что – я? Что? – яростно полоснула его глазами Кира, - Что?
- Ничего… Ты стала для меня дорогим человеком… Я ошибся… Прости идиота – я не понял, что нужен тебе только как осеменитель в войне против Жданова…
- Рома!
- Прощай, Кира! Счастья тебе… в лично созданном аду. Скажу напоследок только одно – Жданов любит Пушкареву, и это настолько настоящее чувство, что он за ней и в Царство теней, как Орфей, последует… И его никто не удержит. Тем более, такая… А-а! – Ромка махнул рукой и ушел.

Как холодно, оказывается, на улице. И почему на душе так противно? Потому что ошибся в Кире? Или… или потому, что уже представил – каким бы был сын?
Все, Малиновский, прекращай балаган! Расплылся, разохался – ах, сын! Какой тебе сын? Зачем? Чему ты его можешь научить? Бегать за бабами и трахать все, что шевелится? Что еще? Забудь, и радуйся, что ребенок – не твой.
Но радоваться – не получалось. Грустно было отчего-то…
На газоне возились два пацана, соскребая жалкий весенний снег, осевший и обугленный – и лепили из него снеговичка. Кособокого и жалкого. Ромка вспомнил, что совсем недалеко, в скверике, под деревьями еще лежит вполне сносный снег. Он, не думая ни о чем, сел в машину и доехал до скверика. Точно. Снег был. Замечательный, совсем зимний снег.
Ромка оглянулся, заскочил в соседний магазин – за пакетами, и не обращая внимания на окружающих, стал нагребать снег в пакеты.
- Дядя! А что ты делаешь? – спросила его девочка с лопаткой.
- Нам там, - Малиновский махнул рукой в сторону, - для снеговика не хватает.
- А-а-а! – по-взрослому понимающе кивнула девочка, - давай помогу!
И они стали работать вдвоем.
Через полчаса четыре больших пакета были наполнены.
- Спасибо! – протянул Рома руку своей маленькой помощнице, - Меня зовут дядя Рома, а ты?
- Катя! – улыбнулась девочка, - я с дедушкой гуляю, он вон!
Девочка указала лопаткой на двух мужчин, увлеченно играющих в шахматы на скамеечке. Малиновский поразился беспечности деда.
- Пойдем-ка! – Рома взял Катю за ручку, доверчиво протянутую к нему.
- А снег?
- Мы только с твоим дедушкой поздороваемся, и я поеду.

Они подошли к скамейке.
- Деда! – легонько дернула его за рукав Катюшка, - Деда!
- Да-да, Катенька, - пробормотал мужчина, не отрывая взгляда от доски, - Можешь еще погулять, скоро бабушка придет, и пойдем кушать.
Этого Роман уже не выдержал:
- Да разве можно вам ребенка доверить! – повысив голос, резко сказал он, - проезжая часть рядом, собаки без намордников бегают! Маньяки, в конце концов, ходить могут!
- Что? – звук незнакомого голоса вырвал горе-деда из интеллектуальной прострации. Не сразу, но он увидел и внучку, и стоящего рядом с ней респектабельного молодого человека, - А-а-а-а… вы это… кто?
- Конь в пальто! Вам ребенка доверили, а вы не смотрите за ним! А если бы случилось что?
- Да что случилось-то? – удивился дед, - Я же вот тут, рядом! И вообще – вы кто?
- Я прохожий! И я вижу – как вы рядом! Что Катенька делала последние полчаса, а?
Дед уже полностью припух и неизвестно – чем бы все это закончилось, если бы к ним не подбежала статная, совсем еще не старая женщина:
- Вадик, Катенька что случилось? – запыхавшись, обеспокоено спросила она, - Что, молодой человек? Что-то с Катенькой?
- Нет… - разом засмущавшись, ответил Рома, - Вы меня простите, что встреваю, но Ваш муж за девочкой совершенно не смотрит! Она полчаса мне помогала, там…
- Снег собирать! – звонко вставила Катенька.
- Да… А потом я сообразила – как же так? Маленькая девочка полчаса возится с каким-то незнакомым дядькой, и никто из взрослых даже не подошел!
Женщина посмотрела на мужа взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, и обратилась к Роме:
- Спасибо, молодой человек, что побеспокоились… Среди нынешней молодежи редкость такие… неравнодушные…
Малиновский засмущался еще больше:
- Да, что Вы…
- Дядя Рома, - вновь вклинилась Катя, - а снег-то не растает?
- Ох, да! – Рома присел на корточки, взял в руки ее маленькие холодные ладошки, - Спасибо, Катюша! Ты – очень хорошая девочка. До свиданья!
- До свиданья, дядя Рома.

Мальчишки на газоне все еще возились. Вот только стройматериала у них совсем уже не оставалось – под лопатками жалкие снежные комочки тут же таяли в грязи. Малиновский шагнул через низенькую оградку:
- Пацаны!
Пацаны настороженно посмотрели на странного дядьку:
- Чево? – спросил старший, задвигая за спину младшего – очевидно, братика.
- Смотрите! – и Рома жестом волшебника достал из-за спины два пакета.
- Сне-е-ег! – изумленно пробормотал малыш.
- Снег! – подтвердил старший, - дядя, это нам?
- Да! – Ромка улыбался и был счастлив, как никогда, - Да, это вам! А там еще!
И он приволок еще остальное:
- Вот! Теперь хватит?
- Теперь – хватит…. – осмотрел нежданно свалившееся на голову богатство старший, - спасибо, дядя!
- Спасибо, дядя! – эхом отозвался малыш, нетерпеливо запихивая лопатку в пакет.
- Не за что!

Кира видела всю эту сценку. Она бездумно стояла у окна, наблюдая, как Малиновский уехал. А потом вдруг приехал. Сердце забилось – может… может, он – к ней? И еще не поздно все исправить?
Но Рома, закончив дела с ребятишками, уехал, даже не подняв голову к ее окнам.
Поздно…

_________________
Все будет. Но не сразу...

Прочитала на одном дыхание
Даже кусок еды в рот не лез

Ну Кира!
Ну нет бы сказать и жили бы счастливо
А она руки в брюки и на тебе
Вот фифа т\нашлась
Да таких надо за шкирку и в подвал, чтобы раскаилась
Ту такой принц на белом коне а она нос воротит
Я бы например за такого мужика сразу бы замуж вышла (че то размечталась)

Андрюша совсем убивается
Хоть бы Катюшка весточку послала ему
Так же нельзя
Он сопьется и перестанет есть
Бедный Жданчик.


Недусь ну спасибо так спасибо.
Огромное приогромное

Мое сердце всегда с тобой

_________________

Дрогнет Запад, и дрогнет Восток.
Сила, Сила в Руке.
Девять Звезд - Синий Цветок,
Синий Цветок на Клинке.

Недочка! Тебя не зря все выходные не было, такое навояла,прям не оторваться. И кокдаже теперь будет продолжение. Долго ждать не могу, умру от любопытства, чтож там дальше. :020:

Спасиб, дорогие, вот и продочка!

Глава 41

Малиновский вернулся в ЗимаЛетто. Было уже довольно поздно, все, кроме Жданова, разошлись. Ну, еще, конечно, Милко оставался – этот, похоже, вообще находился на работе круглосуточно.
Жданов с надеждой посмотрел на Ромку, но тот отрицательно покрутил головой.
- Я тебя предупреждал… - пробурчал Андрей, мрачнее еще больше.
- Кира, по моему, свихнулась…
- Ты это только что заметил? – ехидно спросил Жданов.
- Я серьезно, - сказал Рома, - Наверное, надо поговорить с Сашкой, у Кира явное нервное расстройство.
- Если тебе надо – ты и говори! По мне, так век бы ее не видеть… О! Слушай! Может, ее в дурдом отправить?
- Палыч, я ОЧЕНЬ серьезно! Я думаю, если она подлечит нервы и психику, то и с тобой разведется безо всяких условий.
- Малиновский! Благодаря твоей разлюбезной Кирочке мне самому надо лечить нервы и психику! Я или с ума сойду и – вон! – из окна выпрыгну, или уйду, к чертовой маме, в запой!
- Кстати… Я очень удивлен, что ты не пьешь…
- Я тоже очень удивлен, что не пью. И еще – не гуляю, не сплю с моделями, много работаю и веду абсолютно правильный образ жизни. Кирочка может радоваться, что ей достался примерный муж... Отсюда и в психушку прямой наводкой.
Глаза у Андрея лихорадочно блестели, и вид у него был, действительно, нездоровый.
- Палыч, а, может, тебе отпуск взять?
- Обязательно и всенепременно! Сразу после показа этого дурацкого и Совета брошу все и уеду!
- Куда?
- Катю искать.
- Где?
- Не знаю. Придумаю.
- Ясно… Наверное, правильно… Завтра твои приезжают…
- Да… Придется встречать… Куда бы Киру деть, чтоб не поехала? Мне совершенно не нужно, чтоб она их дополнительно обрабатывала…
- Ты что решил? Будешь отцу рассказывать?
- Да. Конечно.
- Когда?
- Не знаю… Думал – после показа, перед советом… Но боюсь, что Кира еще какой-нибудь крендель выкинет… Наверное, сразу, как встречу. Отправим маму домой, отдыхать, а отец все равно захочет в ЗимаЛетто заехать. Покажу ему наши преобразования, ну… у Милко там что-нибудь посмотрит, коллекцию, опять же… А потом и рубану с плеча…
- Страшно?
- Ромка, ты можешь не верить, но – не страшно. Самое страшное уже случилось – я потерял Катю. Надеюсь, еще не навсегда.
- А фирма, президентство?
- Мне уже все равно…
Слова эти Андрей произнес настолько обреченно, что Рома не мог ему не поверить. Но и принять такое равнодушие тоже не мог:
- Андрюха, но… как…
- Ромка, я понимаю, что, если меня сместят, ЗимаЛетто пострадает… Я постараюсь убедить отца в том, что мы все делали правильно. В любом случае – я не хочу больше изображать мужа Воропаевой, даже если я не смогу с ней пока развестись, понимаешь?

Рома отправил Кате смс-ку: «Солнце, Солнце, я – Малина, прием!»

«…или находится вне зоны действия сети»

Жданов ночью опять почти не спал; едва задремывая; он видел глаза Кати и тут же с криком возвращался в реальность; воздуха ему не хватало в самом прямом смысле – после каждого такого просыпанья, он долго не мог надышаться, открывая рот - как рыба, вздыхая то часто и мелко, то медленно и очень глубоко, и ощущение было таким, что из атмосферы выкачали весь кислород.
Он поднялся задолго до рассвета. Сидел, пил кофе, посматривая на часы. До прилета родителей оставалось еще слишком много времени, для того, чтобы ждать, сидя на кухне. В ЗимаЛетто он ехать не хотел – едва ли не впервые в жизни даже мысль о компании была ему неприятно.
О Кате он запрещал себе думать.
Он не обвинял ее – она сделала то, что, по ее мнению, было лучшим выходом. Возможно – для прежнего Жданова. Для нынешнего - уже нет.
И сегодня он расставит точки над «и». Он расскажет все отцу, проведет показ и представит Совету реальный отчет.
А потом – что бы ни случилось – уедет.
Искать Катю.
И найдет ее, даже если ему придется спуститься в Преисподнюю.

Когда встречающих пригласили в зал, Андрей уже измочалился думками; если несколько дней назад разговор с отцом казался ему все-таки страшным, то сейчас он виделся освобождением.

- Мама! Папа! – Андрей поцеловал мать, обменялся рукопожатием с отцом.
- Как долетели? – спросил примерный сын.
- Спасибо, хорошо! – ответили мальчику мама и папа.

- Андрюшенька, ты как-то выглядишь неважно… Осунулся, похудел… Синяки вон, под глазами… Очень устаешь?
- Я просто спал плохо сегодня.
- Волновался за показ? – внимательно посмотрел на него отец.
- Не то, чтобы волновался… Да, собственно, за показ волноваться нечего – Милко наш, как всегда, на высочайшем уровне! Сами увидите! Вы домой сразу, или покажетесь в ЗимаЛетто?
- Мама, пожалуй, отдохнет – она тоже спала неважно, а я, конечно, посмотрю на твои новшества!
- Андрюшенька, а где же Кирочка? Обычно она всегда нас встречает… Как она себя чувствует, может, ей нехорошо?
Андрей скривился, как только услышал про «Кирочку». Но ответить не успел – к ним подбежала слегка запыхавшаяся Кира:
- Ой, извините, я чуть задержалась – собиралась слишком долго. Андрюша, а ты уже, как я поняла в ЗимаЛетто успел с утра заехать?
Жданову очень хотелось нагрубить, но он только скрипнул зубами и промолчал, демонстративно отвернувшись от «супруги».
- Папа, пойдем, ваши вещи получим.
От Маргариты не укрылась неприязнь, с которой Андрей встретил Киру:
- Андрюшенька, что такое? Вы поссорились?
Но Жданов-младший ничего не ответил, а снова обратился к отцу:
- Ну, идем?

Когда они вернулись с багажом, Кира с Маргаритой стояли возле машины.
- Мама, мы с отцом поедем сразу в ЗимаЛетто, а тебя я подброшу домой.
- Андрю-юша! – обратилась к сыну Маргарита, - Ты почему так плохо себя ведешь? Вот, Кирочка жалуется, что ты на работе едва ли не сутками пропадаешь, разве так можно? Жену надо беречь, особенно, когда она в таком положении…
- Каком… положении? - у Андрея как-то из головы вылетело, что мать в курсе прибавления в семействе.
- Андрю-ю-юша! Ты что, так заработался, что о собственном ребенке забыл? – засмеялась Маргарита.
- О чем? О ком? – Жданов-младший так посмотрел на Киру, что та съежилась и суетливо стала искать в сумке ключи от машины, - Кирочка… может… ты все-таки сама расскажешь? А?
Кира не верила, что Андрей решится. Она, к сожалению, не знала – насколько ему стало наплевать на фирму. Она не представляла – насколько сильно он любит Катю. И не могла представить, что его любовь к женщине может быть сильнее любви к тому, что было ему дороже всего на свете с детства.
- Мамочка… А Кирочка тебе не рассказала – кто отец этого ребенка, а?
- Андрюша, ты о чем?
- О том, что, если беременность и существует, то отец ребенка – не я! Так что, ты напрасно примеряешь на себя роль бабушки!
- Что?
Кира вспыхнула, но, к удивлению Андрея, вдруг гордо вскинула голову и посмотрела на мужа гордым взглядом, напомнившим ему прежнюю Киру, к которой он когда-то испытывал некие нежные чувства. Но теперь в этом взгляде плескалась ненависть.
- Андрей, ты о чем? – потребовал ответа доселе молчавший Павел Олегович.
- Папа, я тебе обязательно все расскажу, пока мы будем ехать. А сейчас я должен предупредить маму! Мама! Кирюша сейчас тебе наговорит всякой ерунды, но ты не верь ни единому ее слову. Это – не мой ребенок! И, боюсь, она даже сама не знает имени отца! Вот будет прикол, когда родится какой-нибудь мулатик! Или, - он обратился к Кире, - ты догадалась найти кареглазого брюнета? Но, к счастью, прогресс на месте не стоит и, в конце концов, я смогу потом сделать экспертизу ДНК!

После этого Андрей подхватил чемоданы и быстрым шагом отправился к своей машине. Павел – следом.
- Кира?… - подозрительно спросила Маргарита, - Что он говорит?
Кира подняла на нее заслезившиеся глаза. Лихорадочно работавшее сознание выдало на-гора потрясающее в своей простоте решение.
Просто и выглядевшее правдой.
- Он… он не хочет ребенка… Говорит, что позже… И настаивает на аборте… Мы из-за этого с ним поругались, и он уже несколько дней живет у себя… Говорит, что вернется, если я не передумаю… И… все время… такие вот гадости… чтоб я не выдержала…А я… я не хочу аборт… Мне ведь почти двадцать восемь… А если… потом больше уже не будет…
- Кирочка! – ахнула Маргарита и обняла невестку, - бедненькая моя! Ну, я ему устрою! Ты не бойся ничего, не волнуйся, я с ним поговорю.

Кира едва соображала – куда и где поворачивать, как она не попала в аварию – одному Богу известно! Да… Кареглазый брюнет! Вот об этом она и не подумала! Но… она уедет рожать в Европу… И, может быть, у нее будет светленькая девочка… А если… Если ребенок будет похож на отца… то… то она может отдать его на усыновление, а всем сказать, что ребенок родился мертвым… Она все равно что-нибудь придумает, что-нибудь, но… она не отпустит Жданова к Пушкаревой! А чем больше пройдет времени, тем больше шансов, что у них все само собой пройдет!

Павел Олегович молчал, а Андрей не знал – как начать разговор. Точнее – он понимал: рассказывать нужно с самого начала, чтоб уже не возвращаться к прошлым делам.
Притормозив на светофоре, он вздохнул, и пристально глядя на красный глазок, заговорил:
- Мы обсчитали коллекцию и получалось, что возможности реорганизовать производство слишком малы… Та ошибка… которую искал Ветров… и на которую рассчитывал Воропаев… Катя ее нашла. Ну, ты помнишь все это. Коллекция из дешевых тканей провалилась… Ситуация была отвратительной… Но это было не смертельно. Я принял решение о выпуске следующей коллекции – уже не экономя на производстве…
И я опять попал… потому что скупой платит дважды – теперь я это знаю очень хорошо. Правдами и неправдами мы взяли кредит… Благодаря Кате… И нашли фирму, поставляющую очень качественные ткани по божеской цене…
Катя… Катя была против этой сделки – она как будто предчувствовала, что дело нечисто… Очень переживала… Даже в обморок упала, когда я принял окончательное решение о закупке… И она оказалась права…
Ткани… Их уже привезли в Москву… И задержали на таможне… А мы даже не были указаны как грузополучатели. Посредник исчез. И мы потеряли все – без надежды. У нас не было денег, у нас были чудовищные долги перед банками, и не было тканей…
И тогда…
Тогда я принял решение…
Была создана фирма. НикаМода. Зарегистрирована на Катю. Это случилось чуть раньше… Я это сделал для подстраховки. Там был небольшой уставный капитал - сто тысяч… Коля, друг Кати… гениальный финансист… играл с этими деньгами на бирже и играл удачно. И… Мы оформили залог… НикаМода… взяла большой кредит… Точнее – Катя взяла кредит на НикаМоду – в том банке, где раньше работала… Никто бы больше не дал… И там – только по знакомству, потому что Катя пользовалась доверием… На этот кредит… и на деньги НикаМоды была выпущена коллекция.
ЗимаЛетто осталось в закладе у НикаМоды… И, чтобы нас не терзали другие кредиторы, открыли процесс по поглощению Никамодой ЗимаЛетто…
- То есть, ЗимаЛетто фактически принадлежит Пушкаревой?
- Да… Но я не зря просил быть учредителем Катю, она – очень честный человек, и я ей доверяю больше, чем себе…
Жданов-старший хмыкнул:
- Никому нельзя доверять.
Андрей покосился на отца:
- Ну… конечно, когда у твоих друзей фамилия Воропаевы, то да…
- Андрей, прекрати! При чем здесь Юра?!
- При том! Что у нормальных родителей дети не станут такими моральными уродами, как Воропаевы-младшие!
- Андрей!

К счастью, они уже доехали до ЗимаЛетто, поэтому резко затормозивший Андрей никого не сбил, и сам никуда не врезался.

- Что – Андрей?! – яростно воскликнул Жданов-младший и ударил кулаками по рулю; боль несколько привела его в чувство, он стиснул зубы, а руками крепко сжал руль. Закрыв глаза, он, стараясь успокоиться, размеренно считал – до десяти, до двадцати, до пятидесяти…
Павел Олегович не узнавал сына.
Импульсивный взрывной Андрей впервые на его памяти сумел взять себя в руки в момент ярости. Его грудь тяжело вздымалась, скулы напряглись – видно было, что молчание стоит ему большого труда.
Примерно через минуту, лицо Андрея расслабилось, он открыл глаза. И, без всякого перехода, продолжил глухим голосом:
- А потом… потом произошло то, что всегда мне казалось невероятным… Я полюбил. Я полюбил по настоящему, я испытывал те чувства, о которых пишут в книгах. И вскоре выяснилось, что моя любовь взаимна… С Кирой к этому времени мы расстались… Я не скрывал того, что люблю Катю… Обманывать было противно, да и – когда такие чувства, их невозможно скрыть. А после Нового года… Катя тогда была в Праге по делам… Кира откуда-то выкопала документы по НикаМоде… И принесла их ко мне.
И сказала, что я должен на ней жениться, иначе наша тайна станет достоянием гласности. Не думаю, что я пошел бы на эту глупость с женитьбой… если бы… если бы она очень удачно не сыграла на моей глупой ревности… Да, я безумно ревновал Катю – ко всем, но в первую очередь к Ромке… Теперь я понимаю, что это – глупо, что они – друзья, что Рома помогал Кате тогда, когда ей было плохо… из-за меня… Но это я понимаю сейчас… А тогда. Тогда я очень скучал по Кате и тут мне такое говорят… Я был зол… И еще – угроза разоблачения… Я не хотел огласки – не из-за себя, это было опасно для компании… Кредиторы… они бы разорвали ЗимаЛетто на куски… А по нашему плану через полгода примерно… можно было бы уже говорить о полном выходе из кризиса… И я расписался с Кирой. Но она сразу была предупреждена, что никогда этот брак не станет реальным, и что я разведусь сразу, как только дела в компании наладятся… Она согласилась. Ее условием было только одно – изображать идеальный брак на публике. Я не хнаю – зачем ей это было надо… Не понимаю…
Катя… Катя отказалась быть моей тайной любовницей. Для нее это неприемлимо… Мы решили ждать…
Но я понял, что не могу так… Я не могу без Кати… И я решил рассказать все тебе, чтоб Кире нечем было меня шантажировать. А она… Она заявила, что беременна. Возможно, это вранье. Возможно, она действительно беременна – у Киры явно какое-то нервное расстройство, она могла и на самом деле забеременеть. Лишь бы отомстить мне… И Кате…
И вот… я тебе все рассказал…

Андрей даже чуть улыбнулся – оказывается, не так уж и страшно было все рассказать. Зато с души как камень свалился.
- А теперь… Теперь пойдем… Я покажу тебе производство, покажу – что мы успели сделать по реорганизации. Покажу реальный отчет и план выхода из кризиса. Я понимаю, что тебе хочется как следует меня отругать, но, папа, будь благоразумен – ознакомься сначала с тем, что мы смогли сделать… И только потом принимай решение. Договорились?

Павел Олегович решительно не узнавал сына. Это не бесшабашный безалаберный Андрей, это какой-то взрослый, серьезный, умудренный мужчина. Совсем чужой.
И седина на висках.
Разве это – Андрей?

_________________
Все будет. Но не сразу...

Недочка, читаю твои проды регулярно на сайте амедии, но отозваться не могу, т.к. не зарегистрировалась! Все проды - чудо! Последние особенно понравились, Жданова прямо не узнать, а вот Кира....так и хотелось убить её, когда она Маргарите про аборт говорила....
А ты молодец! Проды очень хорошо передают чувства героев
Это тебе

Вауу
Круто
Прочитала на одном дыхании
Уфф
Как тяжко дался разговор Андрею
Я его понимаю
Миленький Андрюша
Сколько тебе еще предстаит вынести горя и бед
Но за этим стоит счастье
Большое счастье
Ты умничка что все расказал
Я рада за тебя

Кира Опять врет же
Ну ну
Маргарита тоже блин
Ну поговорит.
Ну и что
Все таки мать она или тоже из семейства Воропаевых-идиотка.
Она должна понять сына
А если нет то я перестану ее уважать!

Отец-просто душка
Я его обожаю


Спасибо

_________________

Дрогнет Запад, и дрогнет Восток.
Сила, Сила в Руке.
Девять Звезд - Синий Цветок,
Синий Цветок на Клинке.

Pretty_girl
Катюшка
Спасиб, дорогие!!!! Огромный спасиб!!!

_________________
Все будет. Но не сразу...

Глава 42

Никто и никогда не знал: о чем думает Павел Олегович Жданов. Не то, чтобы он был скрытен, просто не любил раньше времени раскрывать карты. Чаще всего – это помогало.
А еще Павел любить наблюдать за изумлением на лицах коллег и близких, когда он, наконец, изрекал свое решение.
И все знали: это решение окончательное и обжалованию не подлежит. Оно изрекается как истина в последней инстанции и принята на основании множества фактов и фактиков.
Сегодня Павел Олегович впервые пребывал в растерянности.
Накануне поездки в Москву его посетил Александр Юрьевич Воропаев. Это правда, что к Саше он относился лучше, чем к родному сыну. Саша был очень похож на отца – погибшего друга Павла, единственного человека, которому он мог доверять. По инерции, по привычке… отношение к Юре перешло в доброе отношение к его сыну.
А свой…
Андрей Павел считал довольно никчемным, жаль, конечно, что сына упустил, но…
Год назад Павлу вдруг все надоело. Ломовая работа на фирме и сама фирма тоже. Если бы ЗимаЛетто принадлежало лично ему, он бы продал и спокойно жил в столице Туманного Альбиона, мрачноватый туманный климат которого очень пришелся ему по душе. Но никто не понял бы Павла Олеговича Жданова, а объяснять он не любил.
Продажа же компании вызвала бы такой шквал вопросов, что… лучше об этом не думать.
Павел знал, что и Александру компания не нужна. И Маргарите, по большому счету. Что думала Кристина – его не интересовало. Кира?.. Кире нужно было только одно – Андрей Жданов. Она бегала за Андреем как кошка, вызывая у Павла законную усмешку. Он не уважал Киру. Невозможно уважать женщину, которая так унижается. Наличие совместной компании давало Кире призрачную надежду удержать около себя Андрея.
Зачем ей этот никчемушный бабник? – удивлялся Павел.
Получалась, что компания нужна только Андрею. И только Андрей, засучив рукава, мог бы попытаться вывести компанию на какой-то достойный уровень, ведь реально – а знали это немногие, ЗимаЛетто была уже Колоссом на глиняных ногах.
Жданов- старший и Александр договорились давно: Павел голосует за Александра, помогает занять ему кресло президента, а Александр распродает компанию.
Помешала эта глупая курица Кира, отдавшая голос Андрею.
А тот, молодой и рьяный, вознамерился ее реорганизовать и улучшить.
Павел создал все условия для того, чтоб Андрей постоянно находился в нервной трясучке. И ошибся только в одном – он сам посоветовал ему взять на работу эту неформатную девочку Катю, которая, сама не зная того, нарушила все планы одного из отцов-основателей компании ЗимаЛетто, Павла Олеговича Жданова…
Такой прыти от юной закомплексованной особы, Павел не ожидал…

Ждановы, осмотрев все, что Андрей хотел показать отцу, вернулись в президентский кабинет.

- Я все, что угодно мог ожидать. Только не этого.
- Папа…
- Ты обманул меня. А предыдущие отчеты, собрания.. Вы подделывали все документы… Все могут ошибаться. Но зачем было все скрывать?
- А что было бы, если бы я не скрывал? Только честно, - Андрей испытующе смотрел на отца.
- Ну… - Павел Олегович задумался.
- Вот видишь… - Андрею было горько, - А я знаю, что бы было… Ты отдал бы компанию Сашке. И он бы ее радостно распродал.
- Андрей! Почему ты все время твердишь о распродаже? – не выдержал Павел, - Откуда ты это взял?
- Папа! Да ведь Сашка этого не скрывает! Я другого понять не могу – почему ты пребываешь в какой-то эйфории по поводу Воропаева? Ты сходи, спроси у людей, которые здесь работают – как они к Сашке относятся! Да его ненавидят все!
- Сын, ты преувеличиваешь!
- Папа! – Андрей протянул руку к телефону и позвонил на ресепшен, - Маша, зайдите ко мне, пожалуйста… С Женсоветом вместе.
- Зачем это, Андрей?
- Затем, чтоб ты услышал, наконец, глас народа!
В дверь робко постучали.
- Заходите, девочки!
Они стеснялись, но все-таки сказали правду. О том, что думали о Воропаеве и его президентстве. Павел был удивлен. Да, Александр – жесткий человек, но… то, что к нему здесь испытывают, очень похоже на ненависть… Почему он этого не видел в Александре сам?

Женсовет ушел, а Павел все еще задумчиво молчал. Теперь ему было жалко терять компанию. Андрею удалось все-таки реорганизовать производство, и это было замечательно! А Жданов-старший вдруг подумал, что он, оказывается, очень соскучился по ЗимаЛетто. Нет, вернуться к руководству он не готов, но… продавать тоже расхотелось. Тогда, полгода назад, он, видимо, слишком устал от всего…
А теперь увидел в ином свете.

- Папа, если ты посмотришь на графики, которые в отчете, то вы увидишь, что положение «Зималетто» может стабилизироваться где-то через полгода…
- Позови Катерину. Я хочу поговорить с ней.
- Это… Это, к сожалению невозможно…
- Почему? Она не желает со мной общаться?
- Она не желает общаться со мной. Катя уехала. Она думает, что Кира беременна от меня… А я не успел сказать ей… что это не так… она сразу исчезла…
- А ты не находишь ее исчезновение странным?
- Нет! Не нахожу! Она хотела – как лучше! Она слишком много думает о других, и совсем не думает о себе! В отличие от Киры!
- А по-моему, она думает как раз о себе! Уехала… оставив компанию в таком состоянии… Она же теперь хозяйка… - последние слова были сказаны довольно ехидно.
- Ты тоже уехал в Лондон! Ты тоже был хозяином! И компанию ты оставил не в лучшем состоянии!
- Я не оставил долгов!
- Да ну? А что, кредитов не было?
- Это были плановые кредиты!
- Компания находилась в застое! И не просто в застое – она неуклонно теряла рынок. Еще год, даже, может быть, меньше, и ЗимаЛетто стало бы банкротом! Либо превратилось в маленькую фирмочку с офисом в трехкомнатной квартире. Ее надо было реорганизовывать, это – единственный путь! Да, я ошибался, но не ошибается только тот, кто ничего не делает! Вот Сашка-то точно сидел бы сложа руки!
- Да перестань уже кивать на Сашку! Мы разговариваем о тебе и твоих ошибках.
- Папа! Вот антикризисный план. Возьми его и почитай как следует!
- Хорошо, - Павел взял папку, - я вечером ознакомлюсь…
- Тебя домой отвезти?
- Не хочу тебя отвлекать, - Павел говорил сухо и отрывисто.
- Все равно надо забрать маму, она же у Киры.
- А разве они не к тебе поехали?
- Кличи, во всяком случае, не брали.
- У Киры нет ключей? – удивился Жданов-старший.
- А я разве должен раздавать ключи всем, кому попало?
- Но… Кира… она все-таки…
- Папа! Я еще раз говорю: весь этот брак – абсолютный фарс! Мы не живем вместе, не встречаемся и не общаемся. До недавнего времени я еще изображал мужа на вечеринках, но теперь, когда ты все знаешь, не стану делать и этого. Нет у меня жены!
- Андрей… - Павел не знал – что сказать.
Андрей будто понял его:
- Не говори ничего, ладно?

К Кире Андрей подниматься не стал, подождал родителей в машине, потом отвез их к себе, а сам отправился обратно в ЗимаЛетто.
Маргарита пыталась с ним поговорить, но он упорно отмалчивался, лишь изредка просил ее не верить ни одному слову Киры.

А вот поведение отца Андрея беспокоило – возникало ощущение, что он уже знал о закладе компании. С другой стороны – он часто молчал, принимая решения.

Маргарита прошлась по квартире Андрея, заглянула в спальню и обомлела.
- Паша! Иди сюда! – голосом, полным ужаса, позвала она мужа, - Ты посмотри!


Павел подошел:
- Ну, что там?
И тоже обмер.
Стену над кроватью украшала огромная картина – копия «Олимпии» Мане, только… Только цветы в руках держал сам Андрей, а Олимпия… что-то смутно знакомое в чертах лица…
- Пушкарева! – ахнула Маргарита.
- А она хороша… - одобряюще прошептал изумленный Павел.
- Это же кошмар! – воскликнула Маргарита.
- Это… прекрасно… Интересно… Я и знать не знал, что Андрей снова начал рисовать…
- Он… он… извращенец!
- Не более, дорогая, чем сам Эдуар.
-Но ты… ты смеешься! Твой сын! Женатый мужчина, без пяти минут отец! Вешает над кроватью порнографическую картину!
- Дорогая, «Олимпия», все-таки, относится к шедеврам мировой живописи.
- Но это – не «Олимпия»!
- Да… Это ее ремейк… И, заметь, написанный собственноручно твоим сыном! Все-таки, он – талантливый мальчик… Я всегда жалел, что он забросил живопись…
- Но почему ты решил, что это его работа?
- Мне всегда нравились его картины… У него есть свой стиль… и это заметно даже в копии… Ну и – неужели ты не видишь его фирменную подпись?
Маргарита пригляделась и заметила в правом нижнем углу вензель в виде стилизованной буквы Ж:
- Это ужасно!
- Нет… Не думаю…
Павел необычайно развеселился. Маргарита, наоборот, разозлилась:
- Павел! Надо немедленно убрать этот ужас! Вечером на ужин придет Кирочка и…
- Не понял? – Жданов-старший внимательно посмотрел на жену, - Кира? На ужин? А Андрей знает?
- Паша, они просто немного поссорились, и будет замечательная возможность их помирить.
- Андрей, по-моему, ясно дал понять, что это – фиктивный брак. Я, конечно, не одобряю, он не должен был так поступать, но…
- Вот мы их и помирим! Мы должны помочь Кире спасти их брак!
- Марго! Ты в своем уме? Тебе это, - он кивнул головой в сторону картины, - ни о чем не говорит? По-моему, не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять – кто нужен нашему сыну!
- Мы выкинем эту гадость!
- Нет. Мы ничего здесь не будем делать. Ты забыла? Это – не твой дом!
- Но придет Кирочка…
- Прежде всего, я хотел бы узнать у Кирочки – кто все-таки отец ее ребенка.
- Паша! Как ты можешь?! Так обидеть нашу девочку!
- Мой сын, конечно, не ангел, но и не такой мерзавец, чтоб отказываться от собственного ребенка. Если он утверждает, что отец – не он, я склонен ему верить.
- А я – нет! Я верю Кире!
- Значит, останемся при своих. И позвони Андрею – предупреди его о сюрпризе.
- Каком? – не поняла Маргарита.
- О Кирочке!
И Павел ушел – он собирался внимательно изучить антикризисный план. О закладе он, действительно, уже знал. Но то, что Андрей сам признался во всем… Нет, это не было прощением… Но уважение… Уважение к сыну он начал испытывать. Сын действительно менялся…
Павел вспомнил о картине и улыбнулся – вот ведь чертенок! Но, конечно, если формы он отразил достоверно, то… понять его можно…

Без Кати Андрей чувствовал себя полным идиотом. Особенно, сейчас, ведь завтра – показ… Столько дел, столько вопросов – голова кругом идет! Нет, конечно, Коля справлялся со своей частью дел, но Катя… Катя помогала Жданову уже тем, что просто была – рядом ли, за стеной или в соседнем кабинете: главное, что можно было в любой момент увидеть ее, услышать слова поддержки и одобрения; от этих слов, от ее улыбки он сразу ощущал себя всемогущим и всесильных, проблемы уменьшались до микроскопических размеров, а уверенность возрастала многократно.
- Раньше я говорил – вместе мы все преодолеем… Теперь, Катенька, я говорю, что я преодолею все ради тебя, ради нашей скорейшей встречи.

Он закрыл глаза… Катя… Последняя ночь…
Он чуть не умер от счастья, когда понял, что она тоже больше не может одна… В голове все поплыло… Сейчас ему казалось, что тогда он находился в каком-то полуобморочном состоянии, не веря, что все происходит на самом деле, а не в его снах – уже пугающих своими безумными фантазиями. Он… он не понимал, что она – прощается. Если бы понимал, то запомнил бы каждый жест, каждый вздох, каждый поцелуй… А сейчас приходится вспоминать… Но, закрывая глаза, он сразу мысленно видел – такую зовущую, желанную и прекрасную в ответном желании… Ладони напряглись – в них будто вливался жар ее тела, он ощутил бархат кожи и упругую тяжесть ее груди… Он представил, как медленно дразнит ее поцелуями, скользя губами по шее, плечам…
И, не выдержав, охнул, затопленный волной нежности и желания.
- Катенька… О, черт!!!!!! - только сейчас Андрей вспомнил о картине, - Бог ты мой! Ее же увидят! Мама! И папа! Ох!
Пунцово-красная гуашь плотно облепила его лицо и уши. Может, хотя бы – мама – ее еще не видела? Надежды на это было мало – просто ничтожно мало, но…
- Папа, привет еще раз! Пап… слушай… там… у меня в спальне…
Павел не выдержал и хмыкнул.
- О, господи! Пап… вы… уже видели?
- Да.
- И… мама тоже?..
- Да.
- Какой кошмар! Я забыл убрать…
- Ну, почему же – кошмар? Великолепная работа! – Павел не мог удержаться от желания немножко посмущать сына, - И великолепная девушка.
Это ведь Катя?
- О, господи! Папа, я тебя умоляю – накинь, хоть, покрывало на нее!
- На девушку?
- Папа!
- Но мы все равно уже видели…
- Ну… видели… но не надо больше на нее смотреть… слышишь, папа?
- Хорошо, Андрей, я накину покрывало. Но… ты мог быть и поосторожней…
- Пап, я замотался и совсем забыл!
- Все-все! Мама тебе не звонила?
- Нет… А что?
- Она пригласила Киру на ужин…
- Что-о-о-о? Какого черта?
- Ну… Андрей…
- Она могла бы меня спросить!
- Андрей!
- Все. Успокоился. Папа, передай маме, что меня на этом ужине не будет. Или я, или Кира!
- Не будь ребенком.
- Я не хочу ее видеть, папа! А уж ужинать… Мне кусок в горло не полезет!
- Разговаривай с мамой!

Маргарита была решительна.
Андрей тоже.
Приглашение Киры не было отменено.
«Ну… ладно!» - злобно подумал Андрей.
Придя домой, он скинул покрывало – снова, как и обычно, замерев перед полотном. Начиная рисовать, он и не думал, что получится так здорово – кисточки он не брал в руки так давно, что сама идея картины казалась ему невозможной.
Но кистью, видимо, водила Любовь.
И Катя была как живая. Такая же нежная, трепетная и чувственная…

Ну, конечно, он все подстроил.
И Кира вошла в спальню…
И все увидела…
Никто сначала не понял – почему Кира, рыдая, кинулась к выходу, почему ушла…

_________________
Все будет. Но не сразу...