Катюшка, спасибо!!
hodiki
Конечно, помню
СПАСИБО большое
Итак, глава, наверное, предпоследняя
Глава 50
Катя нервно опустилась в кресло самолета. Около нее остановился Михаил:
- Ка-ать? Ты не против, если с тобой сяду я, а не Юлиана?
Нет, она не против. Конечно, она понимает, что уже надоела Юлиане со своими разговорами о Жданове. Кто виноват, если в мыслях нет никого и ничего другого? Почему она сказала ему не приезжать? Теперь были бы вместе… И ночью… Ох! Как только подумала об этом, так внутри все заныло, она непроизвольно поерзала в кресле, утихомиривая разгулявшееся желание, и почувствовала, что на щеках появился румянец.
Черт! Миша же подумает, что это она на него так реагирует! Вот попала!
А Миша и вправду отметил, что Катины щечки слегка порозовели. И, конечно, решил, что нравится новой своей знакомой, которая ему очень пришлась по душе.
Самолет загудел, Катя вздрогнула, вцепившись в подлокотники.
- Кать, что такое?
- Я летать боюсь…
- Да ну, перестань… Это ведь…
- Миша, не объясняй, - Катя сглотнула слюну, уже ставшую тягучей от страха, - я все знаю и все равно боюсь. С этим ничего невозможно поделать…
Ага, невозможно! Очень даже возможно – был бы только рядом Андрей… Она бы спряталась в его объятиях – таких надежных и уютных… А он бы шептал ей что-нибудь вперемешку с поцелуями, и вот тогда ей было бы почти совсем не страшно. Потому что – с ним не может быть страшно…
Но Миша тоже не промах, он понимал, что девушку надо отвлечь от страхов. Оглянулся по сторонам, а тут как раз тележку подкатили, и Мишель взял два бокала:
- Катюша… - и один из бокалов оказался в руке Кати.
- Спасибо… - Катя поднесла вино ко рту, но глаза, которые она упорно отворачивала от иллюминатора, все-таки туда повернули. Сами.
Проверить – вертятся ли пропеллеры. Пропеллеры вертелись, но вот рука Кати дрогнула и вино бесшумно выплеснулось ей на грудь.
- Ой…
Пятно расплывалось.
Миша, схватив салфетки, принялся промакивать вино:
- Сейчас…
Ничего, конечно, не помогло, но Борщов все-таки вернул бокал Кате:
- Не расстраивайся! Давай выпьем за будущее! За светлое, естественно, будущее!
- Давай… - улыбка давалась Кате плохо.
Миша оглядел еще раз пятно на блузке, покачал головой:
- Слушай, у меня вещи с собой! Давай я тебе найду что-нибудь переодеться?
- Ой, Миш… не надо, неудобно…
- Да брось!
И из сумки Мишеля появилась рубашечка, и она даже налезла на Катю – только пуговки на груди, возмущенные не своим размерчиком, сидели на своих местах так неплотно, что грозили оторваться.
А Миша, чтоб не засесть взглядом на этих хулиганистых пуговках, принялся рассказывать истории из жизни. Вскоре Катя под его тихий, слегка монотонный голос, задремала. Борщов улыбнулся, накрыл ее пледом, Катя сквозь сон пробормотала что-то, вроде спасибо. Голова сама сползла по спинке кресла к нему на плечо.
Вскоре заснул и он.
Их встречало солнце – не такое, конечно, яркое и жаркое, как в Египте, но это было неважно, ведь на родной земле даже не слишком горячее солнце радует больше, чем все ясные дни чужбины вместе взятые.
Выйдя на трап, Катя поежилась – прохладненько, все-таки; но вспомнила, что плащ остался в багаже. Как она могла не подумать о том, что в Москве лето еще не наступило?
- Кать, замерзла? – участливо спросил Миша.
- Да уж… не май месяц!
- Погоди! – Борщов приостановился, и достал из сумки курточку, - Вот, накинь!
- Ой, спасибо! – обрадовалась Катя.
В зале прибытия почему-то не было видно родителей, которые обещали ее встретить – видимо у отца опять заглохла машина. Катя была уверена, что они все равно приедут, поэтому не особенно беспокоилась. Она сняла куртку, протянула ее Михаилу:
- Спасибо, Миш… А рубашку я позже отдам, хорошо?
- Кать, ты куртку-то одень! А вдруг не встретят?
- Да встретят! Опоздают немножко, но приедут…
- Катенька!
Катя не успела даже сообразить ничего, как оказалась в объятиях… конечно, Жданова! Она не успела увидеть – как и откуда он появился, даже его самого не видела, но надо ли это? Разве может она перепутать его с кем-то другим? Его – одного-единственного на всем белом свете, любимого до потери сознания, родного и невообразимо близкого…
- Ка-а-а-ать… - он дотянулся до ее губ – как будто в приступе жажды. Он пил ее губы, одновременно вливая ей свою неугомонную энергию, любовь, страсть, жажду обладания, нежность и усталость от разлуки. Как они могли так надолго расстаться? Уму непостижимо! Сейчас, встретившись, они оба поняли, что жизнь друг без друга не имеет никакого смысла, что лучше умереть, чем расстаться еще раз…
- Я люблю тебя… - оторвавшись на миг, чтоб перевести дыхание, прошептал Жданов, - я люблю только тебя… я не могу и не хочу без тебя, слышишь?
- Да-а-а-а….
- Ты простила меня?
- Конечно! А ты на меня больше не сердишься?
- Ну, что ты…
- Ка-а-а-ать, я ужасно соскучился… Я…
- Я тоже, Андрюша… я тоже соскучилась…
Он крепко прижал ее к себе. Организмы бушевали, требуя немедленного соединения, расплавленный свинец помчался по венам со скоростью болида Формулы-1, учащенный пульс ощущался даже в кончиках пальцев.
- Люблю, Кать… Умираю без тебя… - руки Андрея жадно обхватили ее ягодицы, тиская и вдавливая их в себя, - Хочу…
Губы их снова соединились…
- Это что я вижу?!!! Катерина! Ты… ты…. Нет! Это – не моя дочь!
Но на Валерия Сергеевияа парочка не обратила никакого внимания – страстный поцелуй продолжался.
- Катерина!!!! – этот вопль, наверное, был слышен даже в Египте.
Во всяком случае, Малиновский, ошивавшийся поблизости, подобрался поближе, дабы, в случае чего, предотвратить кулачную расправу, а Катя с Андреем, наконец, оторвались друг от друга.
Они смотрели на нарушителя их уединения осоловелыми глазами, в которых не было ничего, кроме выплескивающегося через край желания.
Желания остаться вдвоем.
Но желанию этому, естественно, не суждено было сбыться.
- Катерина! Что это такое, я спрашиваю?! Ты ведешь себя как… как… как шлюха!
- Не смейте! – яростно выкрикнул Андрей, - Не смейте оскорблять Катю!
- Тебя, сопляк, не спросил! Убери руки, гад!
Но Жданов не торопился убирать руки, наоборот – он сцепил пальцы за спиной у Кати: так, будто привязал, приковал ее к себе. Всем своим видом он показывал, что ни за что не отпустит девушку.
- Я люблю Вашу дочь, - справился с яростью Андрей, - Мы… любим друг друга. И я прошу руки Вашей дочери…
- Только через мой труп! – прокричал, брызгая слюной, Пушкарев.
- Папа, я… - попыталась что-то сказать Катя, но Андрей покачал головой.
- Кать, позволь мне…
- Я женюсь на Кате, чего бы мне это не стоило. Мы – взрослые люди, и мы можем сами решать свою судьбу.
- Я не отдам за тебя Катерину, мерзавец!
- Папа… Вы не правы.
- И не называй меня «папой», щенок! Ты ей не нужен!
- Позвольте ей самой решать – кто ей нужен. Мы не в Азии прошлого века живем!
- Молчать!
- У нас будет ребенок!
- Андрей!
- Что-о-о-о-о? – хором воскликнули Пушкаревы.
- Вот видите, – спокойно продолжил Жданов, - всё за нас. Так что – вам придется отдать Катерину за меня.
- Нет!
- Это не обсуждается!
Валерий Сергеевич побледнел и схватился за сердце.
- Валера!
- Папа!
Елена Александровна внимательно посмотрела на мужа, потом на Андрея, потом – на Катю. Под ее взглядом Жданов непроизвольно разжал руки, а госпожа Пушкарева поманила дочь пальчиком.
Они отошли в сторонку.
Валерий Сергеевич картинно держался за грудь, недоумевая – почему никто не летит к нему с лекарствами, Андрей косился на Катерину с мамой и вслушивался в их шепот.
- Катенька, он правду сказал?
- Что?
- Что у вас будет ребенок?
Катя оглянулась на взъерошенного Андрея, улыбнулась:
- Да, мам, будет… Только Андрюша неправду сказал…
- Это как?
- Я беременна, но он об этом еще не знает, я не говорила…
- Догадался?
- Не успел… Я сама только два дня назад удостоверилась.
- Ну… что ж… Катя… Мне Андрей Палыч нравится…
Катя снова оглянулась на Андрея, тот начинал нервничать.
- Иди, скажи ему.
- Сейчас?
- Конечно. Пусть не чувствует себя лжецом.
Подойдя к Андрею, Катя приподнялась на цыпочки и прошептала ему на ухо:
- Андрюшка, у нас правда будет ребенок…
- Что? – не поверил своим ушам Жданов.
- Я беременна…
- Ка-а-а-а-атька-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! – Жданов подхватил ее на руки и закружил по залу, - Катенька, любимая! О, Боже мой!!!
Он опустил Катю, упал перед ней на колени и, обняв, осторожно коснулся губами ее живота, а потом прислонился к нему щекой.
Текли слезы, и он ничего не мог с этим поделать, только шептал:
- Катенька, родная, любимая моя, спасибо, спасибо!!!!
Вскочил, потряс головой, снова рухнул на колени и, запрокинув голову вверх, закричал, в восторге потрясая кулаками:
- Я буду папой!!!!!!!!! Катька-а-а-а-а!!!!!
Пушкарев, с удивлением наблюдая за беснующимся от счастья Ждановым, совсем забыл о своем якобы сердечном приступе. Жена взяла его под руку:
- Знаешь что, Валера? Поедем-ка домой…
- Как это? А Катюха?
- Молодые приедут к нам… Скажем, завтра…
- Ты с ума сошла? Чтоб я отпустил Катерину с первым встречным-поперечным! – ну, не мог Валерий Сергеевич смириться с тем, что все произошло не только без его согласия, но и без его ведома.
- Какой первый встречный, Валера? – мягко улыбнулась Елена, - он ее муж. Если не перед людьми, то перед Богом. И он – отец твоего внука.
- Но… я…
- Пойдем…
- Ты все знала? – наконец, догадался Пушкарев.
- Нет… Догадывалась…
- Но как?
- Наверное, я была немножко внимательнее….